Планета обезьян. Истории Запретной зоны (сборник)

В то же время Альма схватила лежащий на подносе с хлебом нож и набросилась на Мендеса, замахнувшись им по пути на Гормана и Стивена. Горману удалось увернуться и избежать повреждений. Он оттолкнул Стивена, но лезвие успело скользнуть по руке сына, прежде чем воткнуться в грудь отца по самую рукоять.

Мендес Первый подался назад, споткнулся о стул и упал набок. На его одежде расплылось малиновое пятно, а капли крови обрызгали парусиновую стену палатки. Его охранники подбежали к Альме и повалили ее на землю. Она сопротивлялась изо всех сил, но мужчины были крупнее. Все же ей удалось полоснуть одного по щеке, прежде чем уронить нож, который тут же погрузился в ее шею. Только после этого она, испустив дух, затихла.

Со стороны входа раздался отчаянный крик Типтонуса, и Верджил, во время общей суматохи упавший на землю вместе со стулом, обернулся и тут же увидел, что так напугало юную гориллу.

– Карне… – прохрипел он.

Вскочив на ноги, орангутан подбежал к своему внуку. Карне лежал без движения в проходе, с единственным отверстием от шальной пули в виске. Судорожно всхлипывая, Верджил прижал к себе мальчика.

Для Цезаря же, не желавшего отпускать из рук безжизненное тело Лизы, время словно остановилось. Он едва слышал какие-то очередные выстрелы и крики со всех сторон, не обращая внимания на вопли гориллы и причитания Верджила. Он понимал, что с Мендесом что-то случилось, но что именно и кто в этом виноват, его не интересовало. В таком оцепенении он оставался до тех пор, пока не увидел окровавленное тело Брута. Только тогда его прекратила бить дрожь, он поднялся и заковылял к своему мертвому сыну. Широко распахнув глаза Брут, казалось, всматривался в нечто ужасное, доступное только ему одному.

– Почему? – требовательно спросил он, склоняясь над своим наследником и сжимая его плечи руками.

Ни одному родителю не пожелаешь пережить смерть своего ребенка, но вот он лежал, бездыханный, убитый сразу же после первой ужасной утраты Цезаря – потери жены.

– Почему ты это сделал, Брут? Наш самый священный закон… ты убил ее, Брут…

Макдональд протянул было руку, чтобы утешить его, но замер на полпути. На его лице отразилось изумление, колени дрогнули, и он рухнул обратно на стул.

– Что?.. – пробормотал он, и только потом, переведя взгляд вниз, заметил, как в районе живота по его тунике расползается алое пятно.

Во время драки с Брутом Макдональд не почувствовал боли, но теперь его вдруг охватил холод, стремительно распространяющийся по всему телу.

Цезарь смотрел, как падает его друг, но не мог найти слов.

В палатку вошла Таня, остановившаяся, как вкопанная, при виде кошмара, в который превратилось место для мирных переговоров. На ее глазах ее муж упал на стул рядом с Цезарем. Подбежав к нему, она запричитала: «Боже мой, Брюс!», разорвала его рубашку и попыталась спасти ему жизнь. Но было уже слишком поздно. Даже находясь на том свете, Брут забрал с собой третью жертву.

Цезарь смотрел, как вокруг лежат тела его родных и друга, видел, как раскачивается Верджил, стоящий на коленях и сжимающий в объятьях своего внука, видел, как Атен и его гориллы стараются навести порядок, слышал гул голосов, но до него все это доходило словно через темный туннель.

В дальнем углу палатки он увидел мутантов.

Альма казалась сброшенной на пол кучей окровавленных одежд. Стивен встал на колени возле отца, по его щекам стекали слезы. Горман держал Мендеса за руку. Другие тоже стояли на коленях кругом и молились.

– Как такое могло случиться? – спросил Стивен.

Мендес, по всей видимости, не слышал своего сына. Из уст его вылетало прерывистое хриплое дыхание.

– Зачем, во имя Бомбы, Альма сделала это? – запинаясь, бормотал Стивен. – Она же была твоей подругой, сколько я себя помню. Бессмыслица какая-то…

– Это все место, в котором мы находимся, – сказал Горман. – Оно проклято. Бог покинул его. Выведя нас за пределы нашего города, твой отец невольно лишил нас Его защиты. Мы должны вернуться домой. Он и даже Альма должны заново получить божье благословение.

Дыхание Мендеса становилось все более отрывистым. Цезарь подошел к ним и опустился на колени. Горман со Стивеном склонили головы в молитве.

«Ты слышишь меня, Мендес?» – спросил Горман, при этом не издав ни звука. Это была неслышная речь, не ограниченная словами или условностями языка. Мендес услышал, или, скорее, почуял вопрос Гормана в своем сознании, но не мог ни понять его, ни ответить таким же образом.

«Я понимаю, ты в замешательстве, но это не сон, мой друг».

– Как?.. – прохрипел Мендес, едва ворочая пересохшими губами.

– Мы не знаем, отец, – ответил Стивен дрогнувшим голосом. – Мы не знаем. Все случилось так быстро.

– Горман…

– Я здесь, Мендес.