Планета обезьян. Истории Запретной зоны (сборник)

– Да, это было жестокое время, прежде чем Бог указал нам лучший путь, – продолжил Мендес. – Сейчас важно только то, что мы продолжаем двигаться вперед.

– Согласен. Благодарю вас за откровенность, – сказал Цезарь.

Лиза сжала его руку, понимая, какое раскаяние он испытывает до сих пор за свои давние заблуждения.

– И… вы должны узнать кое-что еще… – произнес Мендес. – Причину, по которой мы перестали быть рабами.

– Мендес, – обратилась к нему Альма, теряя самообладание. – Оскар, прошу тебя. Мы же договорились не рассказывать.

– Ваше Святейшество, – сказал Горман. – Я предлагаю обсудить это в частном порядке.

– Среди союзников тайны имеют обыкновение всплывать, а частные беседы порождают недоверие широкой публики, – ответил Мендес. – Я считаю, что лучше всего, чтобы они знали все.

– Сэр, – не унимался Горман, – это не… мне это кажется очень…

– Достаточно, – прервал его Мендес и повернулся к шимпанзе. – Цезарь, когда губернатор Кольп попытался убить вас… мы с Альмой были членами спецотряда.

Глаза Цезаря невольно расширились. Гориллы неловко принялись переступать с ноги на ногу.

– Что вы сказали? – спросила Лиза.

– Вы хотели убить моего отца… – пробормотал Брут, морщась от усилившейся головной боли.

– О чем я уже давно пожалел. Поймите, я был тогда солдатом, а Кольп был моим начальником. Я исполнял его приказы, даже те, с которыми не соглашался. К счастью, попытка не удалась, но нас с Альмой захватили во время отступления. В те дни я еще не знал Бога, но с тех пор он показал свою любовь к нам, открыл нам альфу и омегу, сменив нашу внешность по своему образу. Мы больше не жалкие рабы, некогда восставшие против хозяев; мы не отчаявшиеся, преисполненные ненависти существа, напавшие на вас. Теперь мы стремимся к миру, как и вы. Божественная воля привела вас к нам, Брут, чтобы я исправил свои ошибки.

Глаза всех присутствующих были прикованы к лидеру людей.

– Бог уже простил мне мои прегрешения, – продолжил Мендес. – Теперь я прошу прощения у вас, Цезарь, и надеюсь стать вам другом. Ваша мечта – моя мечта, как, надеюсь, и мечта Бога.

Цезарь понял не все, что говорил Мендес, но его тронули искренние раскаяние и страсть, прозвучавшие в голосе этого человека.

Брут прижал ладонь к своему пульсирующему лбу.

– Все это как-то странно, – прошептал генерал Атен своим солдатам тихо – так, чтобы слышали только они. – Будьте настороже.

– Никогда не понимал людей или шимпанзе, – буркнул в ответ Квай.

Цезарь посмотрел на Мендеса, слегка улыбнувшись.

– Совсем недавно я сказал игравшим детям, что если мы нарушаем правила, то, возможно, эти правила действительно следует изменить. Сейчас я понимаю, что в этом моем высказывании, пожалуй, было больше смысла, чем я тогда себе представлял. Вы не выполнили приказ Кольпа уничтожить Город обезьян, и отреклись от насилия, присущего вашему виду. Вы нарушили правила – правила не только одного человека, но и людей вообще – что обернулось благом для всех.

– Как и вы, сражаясь за свободу обезьян, изменили правила для всех наших видов.

– Нам всем пришлось сыграть роли охотников и добычи, – сказал Цезарь.

– Рабов и рабовладельцев, – согласился Мендес. – А теперь еще и миротворцев.

– Мне кажется, мы понимаем друг друга, Мендес. И я прощаю вас.

– И я вас прощаю, Цезарь.

Мендес встал и протянул Цезарю руку. Едва Цезарь протянул в ответ свою, как неожиданно из-за стола вскочил Брут. Лицо его было перекошено, руки дрожали.

– Брут? – обеспокоенно спросила Лиза.

– Нет, – выпалил Брут и шагнул к Атену и солдатам, тяжело дыша. – Нет… больно… прекратите…

Стоявший снаружи охранник, услышав шум, заглянул внутрь палатки.

– Беги, позови Таню, – крикнул ему Макдональд. – Живей!

Охранник подчинился и побежал за врачом, оставив полотняную дверь приоткрытой. В проеме тут же показались физиономии сгорающих от любопытства Карне с Типтонусом.

– Нет! – снова воскликнул Брут, бросаясь на горилл.

Сжимая голову одной рукой, другой он выхватил пистолет из кобуры на поясе Квая и дважды выстрелил в Цезаря, прежде чем горилла поняла, что происходит.

– Цезарь!

Увидев, что собирается сделать ее сын, Лиза успела вскочить и оттолкнуть мужа. Одна пуля угодила ей прямо в грудь, и шимпанзе упала на стену палатки, разрывая ее. Снаружи послышались обеспокоенные возгласы жителей города, увидевших, как супруга Цезаря падает на влажную траву, и как под ней быстро растекается лужа темной крови.

Пока Макдональд и Атен хватали его размахивающего пистолетом сына, Цезарь издал гортанный вопль и прыгнул за женой. Упав на колени, он уткнулся лицом в ее волосы и зарыдал. Лиза была уже мертва.

Брут верещал, как разъяренное животное, и продолжал стрелять во все стороны. Он старался вырваться из объятий, и мышцы его груди и рук окаменели от напряжения. Когда в пистолете закончились патроны, он выпустил его из руки, издал еще несколько криков, а потом упал на пол и замер.

– Серафина… – хрипло прошептал он, прежде чем забиться в конвульсиях.

Атен прижимал его содрогающееся тело к земле, а из ноздрей и ушей Брута текли ручейки крови.