Пластика души

– Не рановато ты стала от меня к другим мужикам сбегать?

– Не поверишь – я действительно была у мужчины, – фыркнула я, почувствовав двойственность ситуации – все-таки Владыкин какой-никакой, а мужик, и я возвращаюсь от него в третьем часу ночи.

– Смело, – оценил Матвей. – Ужинать будешь или тебя там покормили?

«Там» меня покормили, разумеется, – Сева в стрессовом состоянии и алкогольных парах готовил с еще большим энтузиазмом.

– Не обижайся, совсем не голодна, – я подошла к Матвею вплотную и поцеловала.

– Похоже, я начинаю превращаться в домостроевца, – пошутил он. – Не желаю, чтобы моя женщина являлась домой ночью.

– Извини, я даже позвонить тебе не сообразила… просто… понимаешь, я раньше никому не отчитывалась…

– Деля, не надо оправдываться, я ведь не к тому. Волновался, позвонил в городскую, сказали – уехала, и вот тебя нет. Что я должен был подумать?

– Я у Севки была. До него дошло, что Оксана его бросила, он в трансе, пьет и плачет. Я не могу оставить его в таком состоянии, понимаешь? Он мой друг, он хороший человек и не заслуживает того, что терпит.

– Дорогая, значит, его все это устраивает, – мягко сказал Матвей, разворачивая меня в сторону спальни. – Поплакался в жилетку, вытер сопли – и будет заглатывать это все дальше. Такой темперамент, такой человек. Такой, в конце концов, выбор.

– Он ее любит, – вдруг выдала я с какой-то даже тенью зависти в голосе.

– Это зависимость, а не любовь. Как болезнь.

– Весьма категоричное утверждение. Ты считаешь… – но Матвей не дал мне возможности развить дискуссию:

– Все, Деля, надо спать. Завтра в операционную и тебе, и мне.

Наталья

Свобода не принесла ожидаемого спокойствия. Во-первых, я никуда не поехала – ну, какой смысл растравлять себя недельной поездкой, а во-вторых, мама начала вдруг проявлять чудеса бдительности. Когда я возникла на пороге родительской квартиры вечером, мама гладила белье и так и застыла с утюгом в руке:

– Что?! Уволили?!

– Мам, почему ты так в меня не веришь, а? – с досадой спросила я, снимая туфли. – Аглая решила, что мне не повредит недельный отдых, мы только что роман закончили, время есть.

Роман мы не закончили, но маме об этом, конечно, знать не нужно. И мы его не закончим, если я не отосплюсь и не приведу свои нервы в порядок. Мама смотрела с подозрением:

– Да? И чем ты собираешься заняться?

– Спать буду.

– А потом?

– Опять спать. И так все семь дней. – Я забралась с ногами в большое продавленное кресло и предложила: – Давай мебель поменяем.

– Зачем? – удивилась она.

– Ну, эта старая. Купим новую, удобную.

– Меня и эта устраивает.

– А меня – нет. Завтра поеду и выберу сама, если ты не хочешь.

На это мама пойти не могла – в квартире она все всегда делала сама, от ремонта до замены сантехники, и потому доверить мне вопрос выбора мебели точно не решилась бы.

– У меня два отгула есть, – с сомнением в голосе произнесла она. – Но деньги…

– Мамочка, деньги есть, не волнуйся. Главное – чтобы к душе пришлось.

На том и остановились. Назавтра, пока я спала, мама съездила на работу и оформила отгулы. Я же с трудом оторвала голову от подушки и долго не могла понять, где нахожусь – уже привыкла просыпаться в своей комнате, обставленной совсем другой мебелью.

Мама по традиции не готовила завтраки, сама она пила только кофе, а готовить для меня, сидевшей все время дома, не считала нужным. Не изменила она себе и сегодня, хотя на столе я увидела пакет из ближайшей кулинарии, там оказались булочки с сахарной корочкой и слойки с творогом. Прямая зависимость между работающей дочерью и иждивенкой налицо…

Мы потратили почти весь день, пока нашли то, чего хотелось бы маме, и она с удивлением наблюдала за тем, как я расплачиваюсь и оформляю доставку и услуги грузчиков, а также договариваюсь о вывозе старой мебели. Когда мы вышли на улицу, она протянула:

– Да, дочь… не ожидала я от тебя…

– Мам, ну давай хоть сегодня ругаться не будем, – попросила я, беря ее под руку.

– Да я ж не ругаюсь… думала – не доживу до такого… на работе все бабы рассказывают, как им дети помогают, а я сижу и боюсь, что у меня тоже спросят. А теперь…

И я очень живо представила, как она выходит на работу и небрежно бросает что-то о том, как дочь поменяла ей мягкую мебель. Наверное, мне этого не понять, своих детей у меня нет.

Все оставшиеся дни мама то и дело задавала мне какие-то вопросы о жизни в доме Аглаи, и приходилось быть начеку, чтобы не сболтнуть лишнего. Наконец я не выдержала:

– Мама, а ты кому-то говорила, где я работаю?

– Нет! – горячо заверила родительница. – Сказала, что в издательстве, кому какое дело…

– Мама, я не просто так спрашиваю, – начала нагнетать я. – У меня в договоре пункт о неразглашении, понимаешь? Я не имею права обсуждать работодательницу ни с кем, имей в виду.

– Да что ты, Наташка! Прямо секретный объект какой-то…

– В каждом деле своя специфика, – загадочно произнесла я, и мама посмотрела на меня с еще большим уважением.