Платформа

Я все-таки немного смутился, когда вышел из вокзала Сен-Мало и понял, что она собирается сесть с нами в один автобус, отправляющийся в центр талассотерапии, а Валери – нисколько; напротив, она даже завела с ней разговор о разных лечебных процедурах. Я лично никогда не понимал достоинств грязевых ванн, обливаний, оборачивания водорослями и на другое утро решил просто побултыхаться в бассейне. Я лежал на спине, смутно ощущая наличие подводных течений, якобы осуществляющих массаж спины, и тут меня окликнула Валери.

– Вчерашняя дамочка из поезда заигрывала со мной в джакузи… – возбужденно сообщила она.

Я выслушал, не реагируя.

– Она сейчас в хаммаме одна, – не отставала Валери.

Я накинул халат и последовал за ней. У входа в баню я снял плавки, и мой пенис оттопырил махровую полу халата. Я пропустил Валери вперед; мы окунулись в клубы пара, такого густого, что в двух метрах ничего не видно. Сильный запах эвкалипта действовал одурманивающе. Я замер в горячей белой пустоте, но очень скоро услышал стоны в глубине помещения и, развязав пояс халата, направился туда; кожа моя покрылась капельками пота. Валери стояла перед блондинкой на коленях и, обхватив ее ягодицы руками, лизала ей клитор. Красивая женщина, ничего не скажешь: идеально круглая силиконовая грудь, правильные черты лица, большой чувственный рот. Мне она нисколько не удивилась и сразу безошибочно нащупала мой конец. Я зашел сзади и, поглаживая ей грудь, стал тереться членом о ее зад. Она расставила ноги пошире, нагнулась вперед, оперлась руками о стену. Валери порылась в кармане халата и протянула мне презерватив, не переставая другой рукой ласкать клитор блондинки. Я вошел в нее с легкостью, она уже ждала меня, только нагнулась чуть сильнее. Я двигался в ней вперед-назад и вдруг почувствовал, как рука Валери, скользнув у меня между ляжками, крепко сжала яйца. Затем она снова прильнула губами к киске блондинки, и я при каждом движении ощущал прикосновение ее языка. Когда дама кончала с длинным радостным стоном, я напряг мышцы таза изо всех сил, а потом очень медленно вышел. Пот лился с меня градом, я тяжело дышал и с трудом стоял на ногах; пришлось сесть на скамейку. Все плавало в клубах пара. Над головой я услышал звук поцелуя и поднял глаза: они обнимались, прижавшись друг к другу грудью.

После обеда мы с Валери занимались любовью, потом еще раз вечером. И снова утром. Непривычное для нас неистовство объяснялось просто: мы понимали, что по возвращении в Париж наступит тяжелый период: Валери придется работать до одури, на нее навалятся проблемы, расчеты. Погода стояла теплая, на небе – ни облачка, вряд ли до начала осени нам еще выпадут такие выходные. В воскресенье утром, после любовных игр, мы долго гуляли по пляжу. Я с удивлением осматривал безвкусные здания гостиниц, построенных в неоклассическом стиле. Дойдя до конца пляжа, мы присели на камнях.

– Ваша встреча с немцем, наверное, была очень важной, – сказал я. – Думаю, это начало нового челленджа.

– Это в последний раз, Мишель. Если все удастся, дальше заживем спокойно.

Я посмотрел на нее с сомнением и грустью. Я не слишком полагался на такого рода заверения, они напоминали мне заявления политиков – я читал это в книгах по истории – о самой последней-распоследней войне, которая потом приведет к окончательному миру.

– Ты же сама мне объясняла, – сказал я тихо, – что капитализм – это перманентная война, борьба без конца.

– Так-то оно так, – парировала она уверенно, – но не обязательно борются одни и те же люди.

Чайка снялась с места, взмыла ввысь и полетела в сторону океана. Здесь, на краю пляжа, мы были почти одни. Динар – тихий курорт, по крайней мере, в это время года. К нам подскочил лабрадор, обнюхал нас и убежал назад, хозяева остались где-то далеко.

– Пойми, – настаивала она, – если все пойдет как мы рассчитываем, мы распространим проект на многие страны. В одной только Латинской Америке есть Бразилия, Венесуэла, Коста-Рика. Не составит труда открыть клубы в Камеруне, Мозамбике, на Мадагаскаре и Сейшельских островах. В Азии уже сейчас возможностей предостаточно: Китай, Вьетнам, Камбоджа. В два-три года мы станем бесспорными лидерами; никто не осмелится лезть на наш рынок: на этот раз у нас будет конкурентное преимущество.

Я ничего не ответил, не нашелся; сам же ведь все и придумал. Приливная волна лизала песок, вокруг наших ног образовывались бороздки и пропадали.

– И потом, – продолжала она, – на этот раз мы попросим крупный пакет акций. Если мы добьемся успеха, они не смогут отказать. А когда ты акционер, ты в борьбе не участвуешь: за тебя борются другие.

Она замолчала, поглядела на меня в раздумье. Она рассуждала правильно, логично. Поднимался ветер, я почувствовал, что проголодался. В гостинице кормили превосходно: свежайшие дары моря, изысканно приготовленная рыба. Мы пошли назад по мокрому песку.

– У меня есть деньги… – сказал я неожиданно для себя. – Не забывай, что у меня есть деньги.

Она остановилась и посмотрела на меня с удивлением; я и сам не ожидал от себя этих слов.