Плавильная лодочка. Карагандинская повесть

1979.

Отец как маленькая, мускулистая пчела.

Он не знает ни обиды, ни боли.

Шестилетняя Аня всюду ходит по пятам за отцом, а это не так и просто. Отец как маленькая, мускулистая пчела. Он всегда что-то строит – летнюю кухню, сарай – или ремонтирует дом и хозяйственные постройки, или возится с землей. «Скрепер!» – кричит глазастый отец, завидев машину еще на трассе, и бежит к калитке в кирзовых сапогах встречать землю. Скрепер привозит отцу все новые срезы земли, Аня уже привыкла к железному чудищу и к его необычному имени. Машина пышет железным жаром и словно ест сама себя. Огромный желто-черный кузнечик, сколько локтей и колен!

Щедрый скрепер сыплет землю у ворот. Отец настилает широкие доски через двор и по ним на самодельной тачке возит в огород навоз. Земляное тело возле дома рождает и рождает, отец – повитуха. Рядом с домом снесли больничный корпус, отец все заглядывал за забор, мерил землю взглядом мечтательного колониста и, наконец убедившись, что пустырь застраивать не будут, начал переносить забор. Огород увеличился втрое. Теперь у самой калитки – грядки клубники, чуть дальше растут огурцы, сладкий перец, редиска, чеснок, возле вагонетки – помидоры, помидоры, помидоры, а на новой, «отвоеванной» у бывшей больницы территории, за старой межой – широкая плантация с картофелем. Между грядками трава и укроп, прополка на Ане и Йоханне. Всюду бочки с водой для полива, одну из них отец раздобыл на лесном складе, уронил ее там на ногу, но вез домой на тачке и бочку, и Аню, а девочка все спрыгивала, забегала вперед, задирая к нему лицо, просила: «Пап, а давай я повезу тачку, у тебя же нога…». В жаркие дни Аня и Йоханна залезают в теплую, чуть илистую и ржавую воду в бочках на разных концах огорода и перекликаются между собой.

Отец никогда ни на что не жалуется. Он не знает ни обиды, ни боли.

Лес прижался к реке. Здесь дети и взрослые. Больно ступать по осенним листьям, будто идешь по пальцам. Бог поджимает пальцы ног внутри сухих глиняных башмаков, но жесткая глина ползет за его движением, съедая воздух, пробуя все на пути на вкус. В доме своего языка хорошо! Бродит в сибирских цветах по пояс девочка Оля Мартенс, невестятся на советской немецкой алтайской земле девушки Нина Лютцов и Лиза Граф. Баба Марийка и баба Роза говорят между собой на диалекте поволжских и украинских немцев, не понимают друг друга, злятся и переходят на ломаный русский.

Аня садится близко-близко к бабушке Розе и смотрит ей прямо в лицо, на скобку ее всегда опечаленного рта (губ почти нет, они словно высохли), ждет пауз между предложениями или словами. Когда бабушка замолкает, тишина становится сладкой, зрелой, наливающейся новизной. Девочка запомнит именно паузы. В них, как в круглых зародышах зверей, свернулись сказки и мифы о Гражданской войне. Поднимая руки вверх, девочка встает, делает шажок и словно наступает на траву лебеду: бабушка варила из нее суп в Гражданскую войну, трава выросла большая-пребольшая. Зажмуриваясь, девочка идет вперед и… оказывается в чаще из рослых растений. Испугавшись, Аня смотрит вверх, на их макушки. Лебеда или деревья? Руки из манны опускаются на голову девочки.

На столе готовый штрудель в глубоком синем блюде, пар над ним. Картошечка в сливочном масле на дне, пышное дышащее тесто. Мама, побольше клади мне, полную тарелку с горкой, и дай мне большую ложку!

* * *

2017. 1942.

Она узнает эту мелодию всюду, тонкую нитку рая, ложе семечка в созревшей ягоде.

Трир, рожденный во время восхода солнца, ты всегда утро.

В детстве он рос рядом с прабабушкой, а она жила еще при лучине, и иногда Кирилл всерьез говорит «вздуй свет», «я жадую тебя для других». Русский мужчина. Русский язык. Русская земля. Хозяин земли русской.

– Я сильно скучаю, – пишет Аня.

– Я сильнее, – отвечает Кирилл.

Только он может так поддержать.

Для его сообщений у Ани в телефоне особая мелодия, долгая, одна тема повторяется трижды. Когда раздается этот звоночек, а раздается он, к счастью, часто, Аня сначала прикладывает телефон к уху, тихонько садится и слушает, как все поет внутри. Она узнает эту мелодию всюду, тонкую нитку рая, ложе семечка в созревшей ягоде.

Сегодня Аня не рассчитывает времени и прибегает на встречу чуть раньше. Кирилл должен появиться через пару минут, и Аня, предвкушая, поворачивается лицом к колонне в метро, чтобы заглянуть в мобильный и еще раз посмотреть сообщения от него. И тут ее словно горячей волной сносит с места, это он с разбегу обнимает ее и, сильный, крепкий, ведет за собой. Забыть такое невозможно. Его нежная власть – как отдельная личность, ее пальцы уже убирают прядь Аниных волос за ухо, губы подтрунивают над ее смешным капюшоном, глаза щурятся прямо в Анино лицо.