Плавучий мост. Журнал поэзии. №1/2016

Он тринадцатому веку
до сих пор стучится в двери.
Отворите человеку!
Это Чекко Анджольери.

Он строптив, драчлив, несчастен.
Он обедать ходит в гости
У него простые страсти:
девка, выпивка да кости.

Как он мать свою ругает,
как отцу желает смерти!
Он проклятья изрыгает…
Только вы ему не верьте.

Говорят, всё это враки.
Говорят – литература.
У него, мол, дом, собаки…
И жена – верна, но дура.

Как он с пылом дилетанта
рвётся к миру из сонета!
Как отчитывает Данта
то за то, а то за это!

Гвельф идёт на гибеллина.
Сколько крови в человеке!
Да и плоть всего лишь глина
даже в двадцать первом веке.

Кто тут малый, кто великий?..
Время всем воздаст по вере.
Что же так зашёлся в крике
этот Чекко Анджольери?

«Когда-нибудь я напишу стихи…»

Когда-нибудь я напишу стихи,
где море, лето, гаснущие дали.
И запахи проперченной ухи
над сонмом подозрительных едален.
…Дул бриз. На рейде гукали суда.
Стамбул курился дымкою кадила.
И по ночам дежурная звезда
из темноты на клотике всходила.
Какой мне год?.. А, впрочем, что за счёт?
Я молод, счастлив и как будто в латах:
вон жизнь моя поверх меня течёт
в блистаньи брызг и муравьёв крылатых.
И женщины горячая рука
так невесома, так мокры каменья!
И крабы вылезают из песка,
хромая на ходу от неуменья.
Что счастье, друг?
Да, женщина и страсть,
и кружевная выточка удачи…
Но эти, норовящие упасть,
хромые крабы, горстка мокрой сдачи,
ныряющие головы пловцов,
полдневный зной и рыжая дорога,
рыбак, судьбу ловящий на живцов
с моста в затоне Золотого Рога,
акации над хрустом шелухи,
и вымя-груз подвешенного сыра?
…Когда-нибудь я напишу стихи
про жизнь мою – про сотворенье мира.

«Я помню день в базарном гам…»

Я помню день в базарном гаме
и женщин с белыми ногами
на первых празднествах весны.
Их чуть смущённую походку –
они идут легко и кротко…
И по-особому ясны.

Эдем районного значенья –
сплошное, в сущности, мученье
из-за доступности чудес:
лотки, товары скобяные,
а с ними прочие-иные –
и все на нас, наперевес.

И ты, конечно, в том Эдеме,
как полагается по теме,
сияешь чистотою лба.
Уже ничто судьбу не застит
и ты с утра ещё глазастей.
Да вот она, твоя судьба!

Зачем я жив и помню это –
твоё лицо в качанье света?
И, ничего не бережась,
две наших тени без пригляда
чуть в стороне, но всё же рядом,
лежали,
за руки держась…

«Все мои дожди отморосили…»