Плавучий мост. Журнал поэзии. №3/2016

* * *

Грохочет по рельсам товарный состав –
и в теле вибрирует каждый сустав,
во рту же становится горько.
Пора просыпаться – гудками завод
зовет, и пока ты жуешь бутерброд,
звучит «Пионерская Зорька».

Давай торопись – тебе в школу к восьми,
и ранец – ты так им гордишься! – возьми:
под алыми бриг парусами
летит над волнами, и галстук твой ал.
…Я вырос давно, только взрослым не стал –
пацан с бородой и с усами.

Хотел быть как все, только матушка-лень
томила, но врезался в память тот день,
когда мне шепнул Женя Дьяков:
«А Брежнев-то умер». «Но это, – в ответ
сказал я, – не новость давно». Десять лет
мне было – отродью бараков.

В шестнадцать мальчишеских лет я качал
права человека и не получал
из принципа паспорт, упрямо
твердил, что прописка – сплошной произвол,
«Но в ВУЗ не возьмут, если ты в комсомол
не вступишь», – твердила мне мама.

А я что ни попадя пил и курил,
бывал в обезьянниках – нет в них горилл,
они за решёткой не с этой,
а с той стороны – им дарована власть,
и хочется плюнуть в слюнявую пасть
с дымящей в лицо сигаретой.

Высокой болезни хотел, и в дурдом
был загнан. Хоть в это и веришь с трудом,
но псих в медицинском халате
решил, что бредовую галиматью
несу я – влепил мне в военник статью,
с какой – только жить в интернате.
Как будто бы я апельсин заводной!
Я в здравом уме говорю, что в родной
стране мы как беженцы – в стойло
загнали народ феодалы (им суд
не страшен давно). О, как тупо сосут
подростки вонючее пойло!

Но Бог – не мякишка. Всё – в дело и впрок.
Я намертво выучил главный урок
еще в 100-й школе: так надо –
любому воздастся сполна по делам,
и путь к райским кущам лежит сквозь бедлам,
сквозь дым и расселины ада.

* * *

Память – это она
спать не даёт ночами.
Так и сижу в печали,
пялясь в проём окна.
В шутку или всерьёз
я свою жизнь уже прожил.
Знает об этом прожелть
двух заоконных берёз –
ветками в темноте
шарят по стёклам слепо.
В комнате сумрак склепа.
Где они, годы те,
когда душа по ночам
жила на улице Лун ной,
наивной была и юной,
а неба бездонный чан
звёздами был набит –
зодиакальной сельдью.
Сетью – зовётся смертью –
с орбит их сорвал Арбитр.
Что же? Спальный район.
Старуха-пятиэтажка
кряхтит и вздыхает тяжко,
и ни гу-гутелефон.
Может быть, это сон?
Жизнь не меня запинала
в этот отсек пенала?
Может быть, я не он –
нетот, который пером
водит, дурак, по бумаге,
веря, что эти знаки
не вырубить топором?
Я выхожу на балкон –
руки пожать берёзам.
Я задаюсь вопросом –
кто я, если неон?!
Но тишина в ответ.
Толи виновна осень,
толи меня просто нет –
нет и не было вовсе.