Племянница словаря. Писатели о писательстве

«Возьми в рот штаны и подавись ими от зависти. Проехал я через всю Сибирь, 12 дней плыл по Амуру, 3 месяца и 3 дня прожил на Сахалине, был во Владивостоке, в Гонконге, в Сингапуре, ездил по железной дороге на Цейлоне, переплыл океан, видел Синай, обедал с Дарданеллами, любовался Константинополем и привез с собою миллион сто тысяч воспоминаний и замечательных зверей, именуемых мангусами. Оные мангусы бьют посуду, прыгают на столы и уж причинили нам убытку на сто тысяч, но тем не менее все-таки пользуются общею любовью».

Через год самец по кличке Сволочь сбежал в лес. Пропадал там почти три недели. Вот что по этому поводу Антон Чехов сообщил журналисту и писателю Алексею Суворину:

«Мангус нашелся… Блуждал он по лесам 18 дней. Несмотря на ужасные для него климатические условия, он стал жирным – таково действие свободы. Да, сударь, свобода великая штука».

Однажды ночью хвостатый проказник укусил мать Чехова Евгению Яковлевну за нос…

И вот кто он после этого?… Конечно же Сволочь!

После этого происшествия Антон Павлович, несмотря на свою безграничную любовь к мангустам, решился на продажу диковинных животных.

* * *

В дневниках Антона Павловича Чехова есть такая любопытная запись:

«Зима, туалет холодный, и ЖОзефина ПАвловна постоянно мерзнет».

«Антон Павлович Чехов рассматривает в Третьяковской галерее свой портрет работы О. Браза (портрет писателю не нравился)». Карикатура А. Хотянцевой. 1898 год

Исследователи творческого пути классика долго и настойчиво пытались выяснить, кто же такая эта Жозефина Павловна. Но среди знакомых Чехова, хоть убей, таковая не попадалась. Долго они чесали затылки, и в конце концов в биографии появилась сноска: «Жозефина Павловна – неустановленная знакомая Чехова».

* * *

Один раз Максим Горький, считавший разгромные статьи одного из своих постоянных критиков очень несправедливыми, попросил Владимира Ходасевича помочь ему этого критика разыграть: напечатать в журнале «Беседа» два рассказа Горького, но один из них – под фамилией «Сизов». Горький хотел поймать критика понадеявшись, что рассказ неизвестного Сизова тот похвалит, а ненавистного Горького, как обычно, разгромит. В результате критик разгромил обоих авторов.

А вот приехавший в гости Андрей Соболь, прочитавший те же рассказы, Горького очень расхвалил, а потом добавил:

– А вот какого-то Сизова напрасно вы напечатали. Дрянь ужасная.

Позже Горький попросил Ходасевича не объяснять Соболю, что это за Сизов такой:

– А то мы будем стыдиться друг друга, как две голые монахини, – смеялся он.

* * *

В 1902 году в Московском Художественном театре началась подготовка к постановке пьесы Максима Горького «На дне». Театру было всего четыре года, но уже наработанный имидж не позволял халтурить. Да и артистам не особенно хотелось слушать на каждой репетиции знаменитое «Не верю!» Станиславского и постоянные требования «бодрой легкости» Немировича-Данченко. В то время отцы-основатели театра еще занимались режиссурой спектаклей совместно, и соответствовать двойным критериям было очень нелегко.

Для того чтобы вжиться в атмосферу пьесы, оба режиссера, занятые в спектакле актеры и театральный художник решили посетить лично трущобы знаменитой Хитровки.

Для такой экскурсии требовался гид, и сопровождать создателей спектакля согласился Владимир Алексеевич Гиляровский, московский журналист и признанный знаток жизни московского «дна».

Кроме того, Гиляровский обладал немалым авторитетом среди обитателей трущоб, и идти без него было, мягко говоря, неосторожно.

И вот экскурсия неплохо одетых гостей явилась в ночлежку. Их немедленно окружила толпа весьма подозрительных личностей, среди которых увидеть беглого каторжника или вора было делом вовсе не сложным. Слегка побледневшим творческим личностям сразу стало ясно, что без Гиляровского они не продержались бы в этом месте и двух минут – только авторитет журналиста спасает их карманы и лица от насилия.