Племянница словаря. Писатели о писательстве

Господина Лукьянчикова это наконец вывело из терпения. В марте 1909 года он прислал Волошину резкое письмо, в котором требовал прекратить общение с его женой в таком стиле. Второе письмо, столь же резкое было отослано матери Большого Макса Елене Оттобальдовне.

Волошин смертельно оскорбился и решил вызвать Лукьянчикова на дуэль, чтобы «защитить даму от тирана-мужа». Пылая праведным гневом, он написал своим близким друзьям Алексею Толстому и… Николаю Гумилеву (да-да, тому самому, кого он мене, чем через год оскорбит из ревности к чужой невесте и заставит вызвать себя на дуэль) письма с просьбой быть его секундантами. Казалось, дуэль неизбежна.

Но тут в дело вмешалась сама госпожа Орлова-Лукьянчикова, чью «честь» Волошин так стремился защитить. Она, зная горячность Большого Макса, написала его матери и объяснила, что в защите Волошина не нуждается, негодование мужа понимает и очень не хочет дуэли, даже угрожала самоубийством в случае, если ее не отменят.

Волошин оказался в положении глупейшем: защищаемая дама от защиты отказывалась, оскорбитель из тирана становился нормальным мужем, беспокоящемся о жене, мать смотрела строго и снисходительно и ждала, когда сын исправит созданную им же ситуацию, секунданты, не знавшие подробностей (точнее, знавшие их в интерпретации Большого Макса) недоумевали.

Волошину ничего не оставалось, как под благовидными прологами отменить дуэль. Все были счастливы. А госпожа Орлова-Лукьянчикова и Большой Макс даже продолжили общение и долго сохраняли дружеские отношения.

* * *

Едва дождавшись выхода из печати своей первой книги, Илья Эренбург поспешил отправить ее на рецензию Максимилиану Волошину, уже имевшему тогда репутацию маститого критика. Однако явиться самому за ответом у него не хватило смелости, и он отправил вместо себя сестру. Увы, книга не произвела благоприятного впечатления. Волошин упрекнул ее автора в погоне за дешевыми эффектами и даже в… ненужном кривлянии.

– Ты знаешь, – задумчиво делилась впечатлениями с Эренбургом донельзя огорченная сестра, – а этот твой рецензент какой-то странный. Где ты его откопал? Ведь он читал твою книжку… вверх ногами!

Много позже выяснилось, что к Волошину случайно попал бракованный экземпляр, страницы которого были неправильно вшиты в обложку. Именно это больше всего и не понравилось рецензенту.

* * *

Александр Куприн рассказывал своему приятелю Владимиру Крымову такой случай.

Корней Чуковский, Максимилиан Волошин, Петр Пильский. Карикатура журнала «Сатирикон». 1910-е годы

«Приехал я в Чернигов. Пошли мы там в биллиардную. Играет на биллиарде какой-то там, здоровый мужчина. А мне говорят:

– Вот это наш местный ветеринар Волкунас, придет с утра, займет биллиард и никому целый день играть не дает…

– Как не дает?

Я подошел к нему и говорю:

– Вы скоро кончите играть?

А он мне:

– Вы кто такой?

– Вам, – говорю, – все равно, кто я такой. Когда вы играть кончите…

– Убирайтесь вон!..

А я – бац его в морду. Ну и пошло. Я засучил рукава и как следует его отделал. Стал играть на биллиарде. А он пошел, вымылся и опять приходит, и опять ко мне… Опять начали драться. Здорово дрались. Он весь в крови. Ушел. Поиграли мы на биллиарде, выходим, а он стоит на тротуаре и ждет, и опять ко мне. Опять стали драться – долго дрались. И мне попало, но ему много больше.

Пришел в гостиницу, лег спать. Наутро встаю, только мыться стал, стучит кто-то в дверь.

– Кто там?

Входит опять Волкунас.

– Что ты, – говорю, – опять драться пришел? Мне уже надоело…

– Да нет, – отвечает. – Скажите, пожалуйста, Зинаида Ивановна, что замужем за нашим лесничим, это ваша сестра?

– Да, сестра…

– Родная?

– Родная…

– Так извините меня, пожалуйста…