Племянница словаря. Писатели о писательстве

Оказывается, он влюблен в нее был. Куприна-то не знал, кто такой Куприн, а вот уже с братом Зинаиды Ивановны никак драться не хотел. Ну, мы и помирились, он и предлагает: пойдемте часа в четыре в эту биллиардную, сыграем партию вместе, чтоб видели, а то все-таки в городе разговоры пошли. Я согласился.

Пришли мы в биллиардную. А посетители, как увидали нас, все до единого разбежались».

* * *

За стихотворение «Муж хлестал меня узорчатым, вдвое сложенным ремнем…» Николай Гумилев чуть было не выгнал Анну Ахматову из дома. Также много неприятностей доставил поэту ее «Сероглазый король». Ведь читатели были искренне убеждены, что Ахматова описывает собственные семейные перипетии.

* * *

Про самого Николая Гумилева, который, несмотря на недостатки внешности, был настоящим Дон Жуаном и умел блестяще очаровывать женщин, причем, в основном талантливых юных поэтесс или актрис, в дамской среде ходили упорные слухи, что одни и те же стихотворения, посвященные возлюбленным, он спокойно перепосвящает новому предмету страсти, лишь слегка переделав. Это было тем более легко, если вспомнить, что в жизни Гумилева мистическим образом встречались дамы с одними и теми же именами, чаще всего – Ольга и Анна.

Николай Степанович сам говорил:

– В моей жизни семь женских имен.

* * *

Авторитетнейшим журналом начала ХХ века была «Нива». Ее редактор, господин Марков, деликатнейший и безотказный человек, работал по двенадцать, а то и более часов в сутки, утопая в корреспонденции.

С утра до позднего вечера он вскрывал письма, вытаскивал оттуда рукописи и, не читая их (где уж там читать!), запечатывал в редакционные конверты с одной и той же запиской редакции: «Милостивый государь! Ваша рукопись, к сожалению, не подошла…».

После этого оставалось только надписать адрес получателя.

Как-то одному из содержателей «Нивы» пришло в голову опубликовать на страницах журнала только начинавшую входить в моду Ахматову. На его предложение дать стихи, Ахматова, как и положено, немного поломалась:

– У меня сейчас ничего нет… Я подумаю… Я пришлю позже…

И действительно прислала. А через месяц ей пришел ответ: «Милостивый государь! К сожалению…»

Маркова об Ахматовой не предупредили…

* * *

Как вспоминал один из современников, у Ивана Алексеевича Бунина были «сложные отношения и счеты» с ветчиной. Однажды доктор предписал ему съедать свежую ветчину за завтраком. Прислугу Бунины никогда не держали, и жена писателя Вера Николаевна, чтобы не ходить с раннего утра в магазин за ветчиной, решила покупать ее с вечера. Но не тут-то было!..

Каждую ночь Бунин просыпался, шел на кухню и съедал ветчину. Так продолжалось с неделю. После чего Вера Николаевна стала прятать ветчину в самых неожиданных местах: то в кастрюлю, то в книжном шкафу…

Но муж постоянно находил желанную ветчину в новой «хоронушке» и с удовольствием ее поедал.

Как-то Вере Николаевне все же удалось спрятать ветчину так, что он не смог ее найти. Но толку из этого не получилось. Вконец расстроенный искатель любимого продукта разбудил жену надрывным воплем:

– Вера, где ветчина? Черт знает что такое! Полтора часа ищу!!!

Вера Николаевна, вскочив с постели, достала ветчину из укромного местечка за картиной и безропотно отдала ее мужу…

* * *

Замечательный художник Илья Репин – автор многих портретов, в том числе и знаменитых литераторов. Однако портрет Маяковского он так и не написал, хотя собирался. Уже приготовил широкий холст у себя в мастерской, выбрал подходящие кисти и краски и все повторял поэту, что хочет изобразить его «вдохновенные» волосы.

В назначенный час Маяковский явился к нему на первый сеанс (он был почти всегда пунктуален) и приготовился позировать. Но Репин, увидев его, вдруг вскрикнул страдальчески:

– Что вы наделали!.. О Боже!

Оказалось, Маяковский нарочно зашел в парикмахерскую и обрил себе голову, чтобы и следа не осталось от тех «вдохновенных» волос, которые Репин считал наиболее характерной особенностью его внешности.

– Я хотел изобразить вас народным трибуном, а вы…

Расстроенный художник вместо большого холста взял маленький и стал неохотно писать безволосую голову, приговаривая:

– Какая жалость! И что это вас угораздило!

Но вдохновение пропало, и портрет остался недописанным.

* * *

19 октября 1913 года в центре Петербурга открывалось кабаре под названием «Розовый фонарь». Публика собралась «вполне буржуазная», как говорил Маяковский – помпезные наряды, дорогие украшения.

Маяковский эту «обжиревшую массу» не любил и решил сообщить об этом в вечер своего поэтического дебюта на сцене кабаре.