Пленённая принцесса

Но это было бы слишком легко и не принесло бы должного удовлетворения.

— Когда-то мы могли помочь друг другу, — говорю я. — Когда-то мой отец пришел к тебе так же, как ты пришел сейчас ко мне. Ты помнишь, что ответил ему?

Челюсть Кэллама снова дергается, когда он стискивает зубы, сдерживая все, что хочет сказать.

— Я отказал ему в просьбе о приобретении имущества, — говорит он.

— Не совсем. Ты сказал: «Что ты можешь предложить мне взамен?» Я боюсь, теперь мы поменялись ролями. Что ты можешь мне предложить, Гриффин? Ничего. Совершенно ничего. Так что убирайся нахрен из моего клуба.

Кэллам бросается на меня, но Шимон и Оли, два моих самых крупных вышибалы, оттаскивают его назад. Наблюдать, как Кэллама Гриффина выволакивают из «Джунглей» и выбрасывают на улицу, пока десятки посетителей клуба глазеют и записывают все это на свои телефоны, — один из самых восхитительных моментов в моей жизни.

Я снова сажусь в кабинку, наконец-то испытывая катарсис, который так долго искал.

12

Несса

После встречи с Миколаем мне кажется, будто меня освежевали. Его свирепые голубые глаза словно проникают мне под кожу, обнажая каждый нерв. Затем он тычет взглядом во все самые чувствительные места, пока это не становится невыносимо.

Он ужасает меня.

И тем не менее он не настолько отвратителен мне, как должен был бы.

Миколай приковывает мой взгляд, и я не могу отвести глаз. Каждый дюйм его лица запечатлен в моей памяти — от того, как падает на правую щеку прядь светлых волос, до ямочки над верхней губой и напряженных плеч.

Когда он взял меня за руку, я с удивлением почувствовала, какими теплыми были пальцы, сжимающие мою ладонь. Словно я ожидала, что они окажутся липкими или покрытыми чешуей. Но вместо этого увидела сильную и ловкую руку артиста. Чистые, коротко подстриженные ногти. И лишь одно выбивалось из красивой картинки — отсутствующая верхняя фаланга на мизинце левой руки.

Миколай не единственный, у кого не хватает трети пальца. То же и у другого моего стража — темноволосого и симпатичного парня по имени, кажется, Марцель. Я заметила это, когда он курил под моим окном. Искалеченной рукой поляк предложил сигарету Кларе, но та покачала головой и поспешила назад в дом.

Я достаточно пожила среди гангстеров, чтобы понимать, что подобное часто служит в качестве наказания. Такое практикует якудза[21]. И русские тоже. Еще они удаляют татуировки, если солдата понижают в должности, или клеймят его знаком бесчестия.

У меня не было возможности разглядеть, что представляют собой татуировки Миколая — у него их довольно много. Больше, чем у обычного бандита. Должно быть, они что-то значат для мужчины.

Меня снедает любопытство, и это неправильно. Меня раздражает то, как сильно Миколай притягивает к себе. Это словно гипноз. Унизительно вспоминать, как легко я согласилась на этот вальс. Он использовал мою любовь к танцам, чтобы добраться до меня, и, вернувшись к реальности, я не могла поверить, как легко поддалась.

Этот человек мой враг. Я не должна забывать об этом ни на секунду.

Он ненавидит меня. Ненависть сочится из него при каждом взгляде на меня.

Может, это прозвучит слишком сказочно, но раньше меня никто и никогда не ненавидел — точно не так, как Миколай. Меня никогда не задирали и даже не оскорбляли — во всяком случае, не в лицо. Никто не смотрел на меня с омерзением, словно я какое-то насекомое, словно я куча горящего мусора.

Я всегда стараюсь быть веселой и милой. Я почти патологически не переношу конфликты. Мне необходимо быть любимой.

Мне не по себе от взгляда Миколая, мне все хочется доказать, что я не заслуживаю его презрения. Мне будто необходимо урезонить его, хоть я и понимаю, что это невозможно.

Это так жалко.

Хотела бы я быть храброй и уверенной. Хотела бы я не переживать из-за этого.

Меня всегда окружали любящие люди. Мои родители, мой старший брат — даже Риона, которая, конечно, та еще колючка, но я знаю, что в глубине души я не безразлична своей сестре. Прислуга в доме балует и обожает меня.

Теперь меня вырвали из этого кокона, и кто я без него? Слабая и напуганная девочка, которая настолько одинока, что готова снова поужинать со своим похитителем, лишь бы с кем-то пообщаться.

Это ненормально.

Мне нужно понять, как выжить здесь. Найти, чем себя отвлечь.

Так что, проснувшись на следующее утро, я собираюсь исследовать дом.

Я едва успеваю сесть в кровати, как Клара уже приносит поднос с завтраком. Ее лицо светится надеждой и ожиданием. Должно быть, кто-то сказал ей, что я согласилась есть.

Верная своему слову, я сажусь к столику у окна. Клара ставит передо мной еду, кладя мне на колени льняную салфетку.

Пища пахнет невероятно, и я еще более голодная, чем вчера. Набрасываюсь на яичницу с беконом и набиваю рот картошкой.

Мой желудок словно медведь, пробудившийся от зимней спячки. Он хочет получить все, абсолютно все.

Клара так довольна видеть меня уплетающей картофель, что продолжает уроки польского, называя все на подносе.