Пленённая принцесса

— Ты знаешь, почему я отослал тебя? — спрашиваю я.

— Да, — всхлипывает она. — Потому что ты меня любишь.

— Верно, — вздыхаю я.

Марцель встает на колени возле меня, зажимая рукой худшую из ран на моем животе. Клара делает то же самое с моим плечом. У нее ужасный порез на щеке, но в остальном девушка выглядит нормально.

— Вызови «Скорую», — велит Клара Нессе.

— Нет времени, — говорит Марцель.

Мне бы хотелось, чтобы Несса положила голову мне на грудь. Это бы меня согрело. Но я не могу поднять руки, чтобы прижать ее.

Марцель что-то говорит. Я не могу расслышать. Его голос уплывает, как уплывает и серое небо, и прекрасное лицо Нессы.

26

Несса

Мы везем Миколая на конспиративную квартиру в Эджуотере. Клара ведет машину, пока Марцель выкрикивает указания и открывает зубами аптечку. Он разрывает маленький пакетик с длинной трубкой и шприцом.

Миколай лежит на заднем сиденье. Его глаза закрыты, кожа кажется серой. Он не реагирует, когда я сжимаю его руку. Я стараюсь как можно крепче прижимать ткань к ране на его животе, но это непросто, учитывая, как бешено ведет Клара и как сильно уже промокла ткань.

— Какая у тебя группа крови? — рявкает Марцель.

— Что? Я…

— Твоя группа крови!

— Э-э… Кажется, первая положительная, — отвечаю я. Я несколько раз сдавала кровь во время дней донора в школе.

— Это хорошо, — облегченно говорит Марцель. — У меня четвертая, так что я не гожусь.

Он вставляет иглу в руку Миколаю и затем говорит: «Давай твою».

Марцель заставляет меня встать, согнувшись в три погибели в быстро едущей машине, чтобы моя рука была выше руки Миколая.

— Откуда ты знаешь, как это делается? — спрашиваю я.

— Я изучал медицину в Варшаве, — невнятно говорит он, обматывая длинную резинку вокруг моей руки и держа другой ее конец во рту. — Вляпался в неприятности из-за того, что принимал таблетки, чтобы не спать. И торговал ими тоже. Так и встретился с Мико.

Он вставляет другой конец канюли в мою вену.

Темная кровь бежит по трубке в руку Миколаю. Я чувствую, как она выходит из меня, но молюсь, чтобы она текла быстрее, потому что Мико это необходимо. Я даже не уверена, что он еще жив.

Спустя минуту кажется, что на его щеках появляется небольшой румянец. А может, мне просто хочется в это верить.

Странно думать, что моя кровь наполняет его вены. Во мне уже побывала частичка его. Теперь в нем будет частичка меня.

— Поверни здесь, — говорит Марцель Кларе.

Девушка сосредоточена на дороге, крепко вцепившись в руль.

— Как он? — спрашивает она, не позволяя себе оторвать взгляд и обернуться.

— Пока не знаю, — отвечает Марцель.

Мы останавливаемся перед зданием, которое выглядит заброшенным. В окнах темно — некоторые из них разбиты, некоторые заколочены. Марцель останавливает подачу крови, вынимая иглу из моей руки. Он просит: «Помоги мне, возьми его за ноги».

Мы вносим Миколая в здание, стараясь лишний раз его не тревожить.

Как только мы входим, Марцель кричит:

— Сайрус! САЙРУУУУС!

В коридоре появляется мужчина небольшого роста — лысеющий, с сильно загорелой кожей и белой козлиной бородкой.

— Ты не звонил, чтобы предупредить о своем приезде, — скрипучим голосом говорит он.

— Звонил! — отвечает Марцель. — Дважды!

— А-а, — говорит Сайрус. — Я забыл включить свой слуховой аппарат.

Он возится с устройством в своем правом ухе.

— Нам стоит отвезти его в больницу, — обеспокоенно шепчу я Марцелю.

— Здесь ближе, — отвечает он. — Никто не позаботится о Миколае лучше, даю слово. Сайрус — волшебник. Он смог бы заштопать даже швейцарский сыр.

Мы вносим Миколая в крохотную комнатку, в которой стоит нечто, похожее на стоматологическое кресло, и пара шкафчиков с медицинскими инструментами, представляющими собой нагромождение разномастных предметов, старых и еще более старых, ржавых и щербатых. Мое беспокойство нарастает с каждой минутой.

Как только мы кладем Миколая на кресло, Марцель выставляет нас с Кларой вон.

— У нас все схвачено, — говорит он. — Идите и ждите — я позову вас, если что-то понадобится.

Он захлопывает перед нами дверь.

Мы с Кларой проходим в маленькую комнату с древним телевизором, холодильником и целым ассортиментом диванов и кресел. Клара опускается в одно особенно мягкое, она выглядит измученной.

— Думаешь, с ним все будет в порядке? — спрашиваю я.

— Не знаю, — отвечает она, качая головой. Но, увидев мое несчастное лицо добавляет: — Наверняка он бывал в переделках и похуже.

Я пытаюсь усидеть на диване, затем вскакиваю и хожу по комнате, и снова сажусь. Я взволнована, но отдала слишком много крови, чтобы продолжать мерить помещение шагами.

— Этот хренов подлый Иуда, — издаю я гневное шипение, думая о Йонасе.

Клара изумленно поднимает брови. Обычно я так не выражаюсь. Ей еще не доводилось видеть меня такой взбешенной.

— Он полное дерьмо, — спокойно соглашается она.

— Разве он тебе не двоюродный брат? — спрашиваю я Клару.