Пленная Воля

За этим ли приехал я сюда,
На торжище полуденного мира?
В зеленой бухте грузные суда,
А в небесах все золото Офира.

В конторах темных пестрые ковры,

В кофейнях говор всех народов юга;
И легкий труд пленительней игры
В ленивой неге знойного досуга.

И я брожу меж складов и дельцов

Под шелесты засаленных кредиток;
А ветер с моря мне струит в лицо
Знакомый, опьяняющий напиток.

Все тот же он, ласкающий дурман

Пророчеств злых и злых воспоминаний;
В прибое тот же отгул дальних стран,
Былая страсть опять глаза туманит.

По улицам, где ныне прохожу,

Ее шаги когда-то топотали;
Под пальмами бульвара нахожу
Лишь мне заметный след ее сандалий;

А дом, где девушкой она жила,

Я обхожу, очей не подымая,
Чтоб не спалила белых стен дотла
Моя тоска, бессильная и злая.

Но в грязном переулке есть притон,

Куда счастливый не входил от века.
За сорок пиастров я забвенный сон
Куплю сегодня у рябого грека.

Батум. 1921

Август

С зеленых гор спустился в долы
И вкруг затихших деревень
Стоит, недвижный и тяжелый,
Рыжеволосый день.

Земля горит, изнемогая,

И в золотых ее кострах
Растаял голубого Мая
Благоуханный прах;

И ризой пышною и зноем

Отягощенные сады
Роняют в пламя золотое
Румяные плоды.

Когда же ночь сойдет на долы,

Дневные потушив огни,
И звон вечерний, невеселый,
По нивам отзвонит,

Из рук разжатых Август щедрый

Алмазы яркие стряхнет
На сосны черные и кедры
С пылающих высот.

Тифлис. 1921

«У Зюлейки тело бело…»

У Зюлейки тело бело,
А душа смугла.
Над челом белее мела
Голубая мгла.

Губы словно вишень сладкий,

Миндали глаза.
Целый день играет в прятки
Сердце-стрекоза.

Позовешь — не отзовется,

А прильнешь к устам, —
Нет целебнее колодца
По святым местам,

Нет забвенее напитка,

Яда слаще нет…
В тихий сад ведет калитка,
А в окошке свет.

Зазывает злая сваха

Гостя гостю вслед.
Говорят, что там Аллаха
Встретил Магомет.

Тифлис. 1921

«Из многих дней, бесследных, незаметных…»

Из многих дней, бесследных, незаметных,
Как пыль, как пепел, как песок,
Задумчиво плету венок,
Себе и миру дар заветный.

Но точно налитый свинцом,

Чело мое он клонит долу,
И все тоскливей взгляд тяжелый
Под этим блекнущим венцом.

И только в час, когда твои

Я вспомню светлые улыбки,
Ресниц пушистых трепет зыбкий
И тихие слова любви,

Над пылью, пеплом и песком

Цветы поют о синем Мае,
И он опять меня венчает
Весенним, праздничным венком.

Париж. 1922

«О том, что явственней прибоя…»