Пленная Воля

Я возвратился из дальних странствий:
Все тот же город, все тот же дом.
Так просто будет в былом мещанстве,
Как в старом кресле, забыться сном.

Не надо мыслей, не надо воли,

В привычке каждой — ярмо и кнут.
Покорны люди воловьей доле
И жвачку жизни жуют, жуют.

Все отцветает — один не вядок

Цветок, таящий не мед, а лед;
От века имя ему — порядок,
И для безумцев оно — расчет.

От зорь рассветных до зорь вечерних

Нам светит солнце, и ночь темна;
И с тем, кто принял венец из терний,
Мы кубка жизни не пьем до дна.

Мой час размечен, мой шаг размерен,

И дни мелькают, как частокол.
Везет коляску не конь, а мерин,
И пашет землю не бык, а вол.

Рассудок трезвый, как страж гаремный,

С души и сердца не сводит глаз.
Так просто будет, как жизнь — никчемный,
О жизни прошлой забыть рассказ.

Игрушка

Мальчик в куртке и береге
— Ручки пухлы, как щека, —
Мчит в игрушечной карете
Неживого седока;

Семенят-топочут ножки,

И головкой вертит он
В такт веселенькой окрошке
Из мелодий всех времен;

То налево, то направо

Он описывает круг,
Прихотливою забавой
Заполняя свой досуг;

И не знает, что шарманку

И карету — вместе с ним —
Гувернантка-англичанка
Завела ключом одним;

Что, игре отдавшись, дети

Не заметят скрытых пут,
И судьбы своей на свете
Лучше кукол не поймут.

Дон-Жуан

То бунтарь, то витязь Божий
Без меча и без креста,
Всюду был он лишь прохожий,
Здесь на дьявола похожий,
Там похожий на Христа.

Вечно юн и вечно светел,

Быстр, изменчив и шутлив,
В мире мира не заметил,
Точно в нем лишь женщин встретил
И не жил, не полюбив.

Что сверкало и горело

Переливчатым огнем
В сердце пылком, в сердце смелом,
И влекло живое тело
Ослепительным путем?

И какой мечтой напрасной

Одержим и осиян,
Расточал он ежечасно
Все соблазны страсти властной,
Каждой женщиною пьян?

Или в нем незримым чудом

Воплотился и возник,
Дважды мир, влекущий всюду
— К целомудрию и к блуду, —
Женских душ двоякий лик?

Магдалина

Призывной тайною порока
В провалы темные влекома,
Каким огнем ты сожжена,
Солнцеволоса, лунноока,
Желанна всем и всем знакома,
Не мать, не дева, не жена?

В других таящегося блуда,

В тебе ли алчущего пола
Ты соблазненная раба?
Иль сердце вечно жаждет чуда,
И до незримого престола
Дойдет немолчная мольба?

Когда протягиваешь руки,

И размыкаются колени,
И груди жадные тверды, —
На миг, от встречи до разлуки,
Испепелишь ли всех томлений
В душе нестертые следы?

Иль нам неведомою жертвой

Влекома к цели нам незримой,
Как солнца луч в грязи чиста,
Над правдой нашей, правдой мертвой,
Блеснешь лампадой негасимой
У ног воскресшего Христа?

Из сборника «СТИХОТВОРЕНИЯ» (Петроград, 1916)

Посвящение