Пленная Воля

Далеко до любимой,
Далеко — не дойти.
Но ведут, как до Рима,
к ней одной все пути.

Мимолетные встречи —

то улыбка, то взгляд,
то походка, то плечи, —
лишь о ней говорят.

Каждый миг оживает,

что пережито с ней.
В этом гулком трамвае
улыбнулась нежней.

В кабачке мне сказала, —

где сижу я сейчас:
«Вы едите так мало,
что стесняюсь при вас».

А полуночью темной,

на скамейке лесной,
о любви вероломной
говорила со мной.

В галерее картинной

вечно мню, что она,
то грешна, то невинна,
вдруг сойдет с полотна.

Ей поет долговязый

в Abbaye de Theleme.
И о ней все рассказы
и стихи всех поэм.

Далеко до любимой,

далеко — не дойти.
Но огонь негасимый
озаряет пути.

И паломником ныне

обхожу, не спеша,
все места, где святыни
воздвигала душа.

«Еще хранит постель чужая…»

Еще хранит постель чужая
следы недавно близких тел,
еще растаять не успел,
душистый май опережая,
твой нежно-пряный аромат,
еще по-прежнему измят
диван, где льнули мы друг к другу,
и медленно скользя по кругу
стенных часов, еще стрела
за цифру «семь» не перешла
и отмечает час разлуки, —
и вот уж нет ни в чем поруки,
нет доказательств, ни улик,
что явью был прошедший миг.
Бесстыдно бережных касаний
в руке раскрытой нет следа,
и вновь утерян навсегда
и запах твой и вкус лобзаний.
Речей слепительный узор
рассыпался как пепел серый.
И тщетно ищет робкий взор
в ответных взглядах — прежней веры.
Как далеки мы, как чужды,
как все в тебе необычайно.
Опять в бездонные пруды
влечет волнующая тайна.
Пленивший только что рассказ
уже припомнить не умею,
и завтра будешь ты моею
опять как будто в первый раз.

«Довольно праздных слов и суетных волнений…»