Пленник

Итак, у меня есть деньги, любовница (хоть и декоративная), осталось обзавестись известностью. Тут и подвернулась эта история с самоубийцей. Технически он не был самоубийцей, ибо самоубийца – это тот, кто довел свое самоубийственное намерение до конца (можно ли сказать “воплотил в жизнь”?). А для этого персонажа история закончилась далеко не трагически. В отличие от меня.

Но давайте по порядку. С какого-то времени у меня появляется привычка совершать долгие вечерние променады. Мне кажется, что это подходящий способ обдумать содержание новой книги, но на самом-то деле я размышляю, как бы мне потратить деньги. Выясняется, это непросто, особенно когда денег так много. Я купил дорогущий тур в экзотическую страну для нас с Лидой, полностью обновил гардероб и присматриваюсь к нескольким квартирам в Москва-сити (вложение в недвижимость – удел тех, кто не представляет, как распорядиться богатством), но на этом фантазия иссякает.

В тот вечер я наматываю круги в центре города и усиленно думаю вот над чем: а что если издать новый тираж “Антитезы” за свои деньги? Устроить промо-акцию, запартнериться с “Бестселлером”, нанять лидеров мнений, чтобы они в своих бложиках восхваляли мое творение?.. Но я чувствую: ничего не выйдет. В смысле, почему бы и нет, но я не верю в “Антитезу”. Такое бывает: у романа выходит срок психологической годности, ты просто не в состоянии допустить, что он на что-то сгодится. Когда-то “Антитеза” была частью моей жизни, но книга подвела меня: она плохо продавалась, долгие месяцы, проведенные за ее написанием были потрачены впустую. Если текст способен предать, то это было предательство.

Поэтому тратить деньги на воскрешение “Антитезы” я бы не стал. Но что тогда? Мне хотелось совместить внезапную платежеспособность со своим творческим началом. Писательский стартап? Поэтический конкурс? Литературный журнал? Ты же собирался книгу написать, напоминаю я себе.

И в этот момент передо мной в полный рост встает готовый сюжет. Сюжет так себе, но лучше, чем ничего. Я иду по дамбе, понурив голову, мимо, грохоча поджилками, несутся автомобили. Под мостом залегает слякотный лог. Сквозь грохот машин и собственных мыслей я слышу чей-то голос поднимаю глаза и вижу, что на парапете дамбы, будто канатоходец, балансирует молодой парень в одной футболке. Эта деталь сначала поражает меня больше всего: на улице неуютная осень, ветер такой силы, что хоть поднимай паруса, а он щеголяет в футболке.

– Не подходите! – кричит он.

Я останавливаюсь, но все равно не понимаю, чего он хочет.

– Не пытайтесь меня спасти! – кричит он.

У меня чувство, что я единственный, кто его видит: ни у кого из автомобилистов эта сцена не вызывает удивления. Парень выкрикивает еще что-то, но из-за проехавшего мимо автобуса я его не слышу. Я делаю несколько шагов в его направлении.

– Что? Что вы сказали?

Он делает руками жест, будто прогоняет мошкару. Грозит мне кулаком и тычет пальцем в пропасть. Суицидник, наконец-то доходит до меня. Вся ситуация вызывает пока что только интерес. Я будто оказываюсь в уединенном кинозале, где крутят не самую эффектную, но интригующую ленту о человеке, который собирается свести счеты с жизнью. Я жду развития сюжета. Парень между тем бездействует. Он изредка поглядывает в мою сторону, проверяя следую ли я его строгим инструкциям. В основном он созерцает траекторию, по которой отправится в слякотный лог. Он напоминает бильярдиста, что запланировал сложный удар с отскоками от трех стенок.

Тут я понимаю, что мне стоит вмешаться. Почему? Потому что я просто не хочу запомнить на всю жизнь, как человек при мне лишил себя жизни. Как сиганул в пике и расшиб себе голову. Кроме того, возникнут сопутствующие тяготы: объяснения с полицией, бессонница, бунтующая совесть. Ну их к черту.

Я оглядываюсь по сторонам. На дамбе, кроме меня, ни одного пешехода. На водителей, я так понимаю, надеяться бесполезно. И что прикажете делать? Силой стащить его с парапета? Да, окей, но успею ли я схватить его до того, как он прыгнет?

– Эй! – кричу я. – Как тебя зовут?

Он оборачивается на мой голос и глядит недовольно, будто ответ на вопрос потребует долгого и утомительного объяснения.

– Андрей.

Если вдруг зовут Андрей, раздевайся, не робей, лезет мне в голову идиотская рифма из детства.

– Меня тоже, – говорю я, но не уточняю, что только сегодня.

Я где-то слышал, что представиться тезкой – фирменный прием манипуляторов и мошенников. Испытаем.

– И я знаю, каково это.

– Каково что? – подозрительно прищуривается Андрей.

Каково носить это идиотское имя. Ветер надувает его футболку парашютом. Жаль, что этот парашют его не спасет.

– Потерять смысл. Знаю, каково это – потерять смысл.

– Мне насрать на смысл, – говорит он. – Мне жрать нечего. Мне жить не на что.

Я начинаю подозревать в нем халявщика, который таким путем зарабатывает деньги на жалостливых зеваках. Ну, я в принципе не против. Мне нужно на другую сторону дамбы. И если можно обойтись скромным взносом и больше не торчать на ветру, то окей.

– Если дело только в деньгах, то я мог бы…