Пленник

– Что ты мог бы? – он неожиданно выходит из себя. Мне кажется, что сейчас он слезет с ограждения и пойдет бить мне рожу. – Что ты мог бы?

– Помочь, – нейтрально говорю я.

– Конечно, ты можешь помочь, – злится Андрей. – Только какой с этого толк? Допустим, сегодня я наемся и найду место, где переночевать, а потом? Что потом? Я тебе скажу: потом – то же самое. Изо дня в день. Жить в окружении тех, кто может тебе чем-то помочь и при этом быть не в состоянии помочь самому себе. Вот что страшно. Вот почему я здесь.

Я внутренне присвистываю. Все хуже, чем я думал.

– А что случилось? – пытаюсь я завести душевную беседу.

– С работы уволили, – говорит он, – стой, где стоишь! – вдруг начинает орать Андрей.

Я оборачиваюсь и вижу, что в нескольких метрах от нас остановилась “Газель” неопределенного цвета и моргает аварийкой. Из “Газели” выбирается высоченный и худой, словно жук-палочник, дядька. Он явно собирается подключиться к нашему мероприятию. С одной стороны, я рад, что у меня нашелся помощник, с другой, понимаю, что чем больше таких спасателей, тем сильнее нервничает самоубийца. Он только планирует им стать, поправляю я себя.

– Не подходи! – орет Андрей газелисту.

Я оборачиваюсь к водителю, прикладываю палец к губам и показываю ему большой палец. Он кивает, остается стоять возле открытой двери.

– Все нормально, – говорю я Андрею. – Не обращай внимания.

Андрей ни к селу ни к городу показывает газелисту крупную фигу. Вот идиот.

– Уволили с работы – а потом? – спрашиваю я.

– Уволили с работы, стало нечем платить за квартиру, бросила девушка, ночую у друзей уже который месяц подряд, но чувствую, что смертельно им надоел. Я на грани.

Не понял, имеет ли он ввиду парапет или в целом.

– Ясно, – говорю я. – Давай сделаем так, чтобы ты мог себе помочь.

– Как это?

– Заключим пари. Я сниму тебе квартиру и дам денег на месяц. За этот месяц ты должен будешь найти работу и войти в прежний ритм. Вернуть девушку там, я не знаю. Если ничего из этого не произойдет, то ты снова придешь сюда и доведешь дело до победного. Что скажешь?

План кажется мне идеальным. Я бы на месте Андрея ухватился бы за него обеими руками. Мы ведь оба понимаем, что у него не хватит духу, чтобы прыгнуть. Но у Андрея другое мнение.

– И ты туда же? – говорит он.

– Куда?

– Мне ваша помощь не нужна, помощники хреновы. И мне уже никто не поможет.

Вместого того, чтобы прыгнуть головой вниз, он зачем-то начинает сползать с парапета в лог. Я бросаюсь к нему, слышу, как сзади топочет жук-палочник. Андрей виснет над логом, лететь ему метров двадцать. Я хватаю его за футболку, но она только задирается на плечи, обнажая худой торс. Андрей, кажется, собирается разжать пальцы. Тогда я делаю нечто контринтуитивное – я хватаю его за волосы и изо всей силы тащу на себя. Он орет от боли и неожиданности и рефлекторно подтягивается вслед за мной. Тогда я перехватываю его за подмышки и мы валимся на асфальт прямо под ноги подоспевшему газелисту.

– Жив? – спрашивает тот.

Андрей плачет. Не знаю, от боли или обиды, или по той же самой причине, по которой оказался здесь.

– Я вызвал, – говорит газелист, и действительно пару минут спустя я слышу звуки приближающейся сирены.

Если бы Андрей услышал их в момент, когда стоял на парапете, думаю, наши шансы были бы невелики.

Я расстроен тем, что возни с правоохранительными органами все-таки не избежать. Я совершенно не испытываю удовлетворения от того, что сделал. Размазывающий сопли по лицу Андрей мне противен.

– Ну, ты герой, – говорит газелист и жмет мне руку. – Как ты его уболтал?

Приезжает МЧС и “скорая”. Через полчаса – полиция. Андрея увозят на профилактический осмотр в ближайшую клинику. Я мстительно надеюсь, что его там и оставят, в психиатрическом отделении. Полицейский берет с меня объяснительную. Ну ничего себе, я еще должен перед кем-то объясняться. В отличие от газелиста, он совершенно не восхищен моим поступком и даже не благодарит меня за то, что я помог ему сделать его работу.

Мне делается гадко. Еще и курточку испачкал, пока обнимался с этим нытиком.

– Подвезти? – спрашивает газелист, но я отказываюсь.

– Тебя как звать-то, друг? – интересуется он.

Я машу на него рукой и иду своей дорогой. Следующим утром я просыпаюсь знаменитостью.

Глава семнадцатая

На телефоне – около шестидесяти пропущенных вызовов, все с незнакомых номеров. Я минуты две пялюсь в экран, будто в нагромождении цифр скрыто тайное послание, шифр от сейфа, число Зверя. Телефон вибрирует у меня в ладони, на экране – еще один незнакомый номер.

– Да, – говорю я.

– Господин Стеблин…

– Это я.

– Да, я знаю, что это вы, я не договорил. Господин Стеблин, я хочу позвать вас на интервью, меня зовут Алексей Мыловаров, я представляю телеканал “Понедельник”.

– Почему “Понедельник”? – спрашиваю я.

– Что?

– Почему такое название у телеканала?. Ну, в смысле, я понимаю “Пятница”, например…

– Это концепция. Начало рабочей недели. У нас канал для деловых людей, для тех, кто ценит свое время. Бизнес, новости, аналитика.

– Ага, ясно. А я тут причем?

– Вы… а вы не знаете?

– Чего не знаю?