Пленник моря. Встречи с Айвазовским

«Примите самый искренний привет и поздравление от человека, знающего, любящего и ценящего вас ровно 50 лет. Желаю вам горячо еще много лет быть славою русского искусства. Все ваши орландские знакомые вас тоже поздравляют. Константин».

Е. и в. великая княгиня Александра Иосифовна писала между прочим: «Павловский и Мраморный дворцы могут похвастаться прекрасными вашими картинами. Я давно привыкла ценить их и восхищаться вашею кистью…» и т. д.

Айвазовский был сильно растроган всем этим и в теплых выражениях взволнованной блестящей речи благодарил августейшего президента, Совет академии и всех лиц. Он сказал между прочим: «Здесь в настоящую минуту соединилось все, что дорого мне… Эту знаменательнейшую минуту моей жизни я могу сравнить только с восходящим солнцем, в лучах которого стушевываются все события моей жизни…» В память незабвенного для него дня он просил великого князя, как президента академии, «принять в дар, если признают достойной», и дать место в одной из залов академии его картину «Пушкин на берегу Черного моря».

Его императорское высочество великий князь поцеловал юбиляра, и все перешли в античную галерею. Взорам вошедшей в распахнутую дверь публики представились две картины. «Штиль» – написанная в 1837 году, за которую Айвазовский был удостоен академией золотой медали. Другая картина – громадных размеров, написанная им к юбилею, изображала любимого им Пушкина на берегу Черного моря.

При вечернем зареве заката величайший русский поэт, полулежа на скалах у самого берега и освещенный его лучами, наслаждается видом расстилающегося перед ним обширного горизонта волнующегося моря. У ног его вздымаются волны, красота и прозрачность которых передана художником с совершенством. Молодое лицо поэта выражает созерцательное величественным видом синего моря, невольно передающееся и зрителю.

Эта картина и теперь висит там же, по дороге в академическую церковь.

«Пушкин на берегу Черного моря». Художник И. К. Айвазовский. 1887 г.

Наполнявшая античную галерею Академии художеств публика сделала юбиляру шумную овацию перед его картиной, а великий князь Владимир Александрович, оставляя академию, подарил Ивану Константиновичу на память свой портрет в роскошной золоченой раме с собственноручной надписью.

Проф. И. Е. Репин, по отъезде августейшего президента, высказал встреченное общим восторгом свое намерение написать портрет Айвазовского на берегу моря.

В 6 часов вечера в красиво декорированном веслами, баграми и морскими флагами с инициалами художника зале Павловой, на Троицкой улице, в честь Айвазовского дан был обед на 300 кувертов, на котором присутствовали все министры, профессора, представители Феодосийского городского управления с городским головой и директором Феодосийской гимназии, художники и масса гостей. При звуках марша и шумных рукоплесканиях на Айвазовского, при самом входе в залу, возложен был лавровый венок, в котором он занял место за столом между министром народного просвещения и морским министром. В эту минуту поднялся занавес и на сцене представилась глазам зрителей поставленная Н. Н. Каразиным эффектная живая картина, изображавшая Россию, венчающую бюст юбиляра лаврами, а кругом – эмблемы живописи и разные народы всех стран и тех местностей, которые прославил своею кистью Айвазовский.

Глава XIII

Семейная жизнь, путешествия, светские обязанности, чтение И. К. и взгляды его, истолкованные в печати в превратном освещении. Поездка на Кавказ, в Египет и предполагаемая в 1900 году поездка в Италию по письмам художника. Жизнь его в Петербурге и на родине. Предсмертный альбом. Последняя гениальная картина «Петр Великий в бурю» и история ее по рассказу самого И. К.

В газете «Новости» на видном месте, в отделе под рубрикой «Русская печать», появилась 5 мая перепечатка из «Русских ведомостей» с несколько странной «беседой» с И. К. Айвазовским некоего г. Г. Д., имевшей будто бы место «незадолго до смерти гениального художника».

«Беседа» эта, конечно, не представляла бы собою ничего заслуживающего внимания в смысле новизны и интереса ввиду повторения в несколько измененном виде большей части всего, что я уже рассказывал в «Новом Времени» о художнике по поводу выставки последних картин еще при жизни его, но даже при беглом просмотре ее бросается в глаза превратное и совершенно неправдоподобное освещение, в котором в ней выставлен наш знаменитый художник.

Встречая очень часто художника «незадолго до смерти» и беседуя с ним по вопросам искусства и в письмах, я, как и многие, конечно, был удивлен, прочитав недавно строки, в которых ему навязывают совершенно противоположные составившимся о нем понятиям взгляды.