Пленники Сабуровой дачи

— Отлично! — в свою очередь сказал Игнатов, возвращая удостоверение Николаю. Сказал, вообще-то, без всякой радости. Скорее с недовольством. — Эта бумага, разумеется, дает вам право тратить мое время на болтовню, — откровенно, но слегка запутанно начал он. — Более того, благодаря ей я смогу вам рассказать намного больше, чем мог бы без нее. Но, поймите — дела на фронте идут все лучше, бои все значимее, раненых все больше. А я врач — понимаете? Не только главврач своей больницы, но и доктор в госпитале. Хотите — пойдемте со мной на обход? По дороге можете задавать мне любые вопросы — отвечу честно и на все.

После посещения первой же палаты вопросов у Коли резко поубавилось. Он знал, что такое раненые, знал, что такое война, на собственной шкуре прошел многое, но все равно не мог сохранить хладнокровие. Не мог спокойно интересоваться, в какое время почти вполне здоровый пациент Грайворонский сдавал мочу, в то время как доктор Игнатов отвечал семнадцатилетнему юнцу, отрежут тому ногу или нет.

— Я вижу, вы все поняли, — хмыкнул Игнатов, выходя на перекур после обхода первых трех палат. — Как я вчера уже вам говорил, о расписании больных можно узнать из записей медсестер, а мои личные наблюдения вашему делу ничем не помогут. Я не был близок с этими пациентами.

Коля молча кивнул.

— Я не знаю, чем могу еще помочь, — продолжил доктор. — Обстоятельства спасения интересующих вас пациентов я подробно изложил в заявлении компетентным органам. Вам наверняка его передадут. Жизнь Сабурки во время оккупации тоже подробно описывал. И описываю — расспросы продолжаются и продолжаются.

— Только, — Коля все же не мог не спросить, — что вы имели в виду, когда сказали, что, увидев мое удостоверение, можете сообщить мне больше, чем без него?

— Да! — Игнатов нервно поправил очки. — Хорошо, что спросили, я уже и забыл. Про пациента Василия. Я и вчера хотел вам это рассказать, но информация конфиденциальная… Короче, пару дней назад, во вторник, нам нанес визит товарищ Корж. Вы слышали о нем?

Коля решил не врать и честно признался, что не слышал.

— Ну как же! Один из выживших харьковских подпольщиков, которые не просто тайно сражались против оккупантов, как все мы, но и имели связь с нашей армией, получали поддержку, приказы… Николай Александрович Корж такая же легенда, как Сашко Щербак. Только выжил. Газет вы, что ли, не читаете? — Игнатов бросил папиросу и заспешил, потому закончил кратко, по-военному: — Товарищ Корж был у нас с визитом. По делам. И я увидел, как наш пациент Василий радостно бросается ему на шею. — У Коли на лице, видимо, отобразилась такая гамма чувств, что Игнатов снизошел до подробностей. — Оказалось, они знакомы. Наш Васька и легендарный партизан. Кто б мог подумать! Возможно, товарищ Корж что-то знает о нынешнем месте пребывания Василия. Я не мог рассказать вам вчера — не уверен, что могу разглашать, что Николай Александрович тут был, и привлекать к нему излишнее внимание. Но раз вы интересуетесь официально — то вот. Но, знаете, я, в общем-то, не верю, что Василий может быть замешан в чем-то плохом. Такие люди — добрые по своей природе, почитайте его диагноз… Но найти его, конечно, надо. Я думал, если сам не вернется, мы завтра в официальный розыск подадим, тогда и к товарищу Коржу кто-нибудь сходит. Но раз вы сами начали искать. Хотя зачем…

Доктора встревоженно позвали с лестницы. Он порывисто сделал пару шагов на зов, потом обернулся к Коле с насмешливой улыбкой, глянул вопросительно, мол, «вы со мной?» и удовлетворенно кивнул, когда Коля торопливо отказался.

— Адрес товарища Коржа есть в книге для записей у меня в приемной, — кинул Игнатов напоследок. Но это Горленко знал и без него. Приемная главврача была оснащена телефоном, и все, кому хоть раз нужно было позвонить, были знакомы с огромной тяжелой тетрадью, истыканной закладками с буквами алфавита, в которой десятками разных почерков были записаны всевозможные адреса и номера. Что-либо разыскать там казалось невозможным.

* * *

К счастью, адрес Николая Александровича Коржа знали в участке. Опанас с радостью вызвался позвонить. Он бродил все это время со Светой по Сабурке, лично осматривая то кусты, где прятался злоумышленник, то груду обломков, оставшуюся на месте входа в катакомбы, где содержались пленники, но так и не нашел ничего ценного. Информация про обнаружившегося у Василия знакомого партизана, полученная Николаем, и то была лучше.

— А вы-то почему Николаем Александровичем интересуетесь? — ничуть не смущаясь того, что подслушивала чужой разговор, поинтересовалась восседавшая в приемной Игнатова медсестра. — Вы тоже ему выговор устроить хотите? Жалко человека!

— Это Клавдия — что-то вроде заместителя по вопросам документов. Она доброжелательный товарищ и большая сплетница! — радостно шепнула Светлана и тут же кинулась в атаку: — Клавдия Ивановна, как хорошо, что мы вас застали! Вы одна можете нам помочь. Я слышала о скандале, но понятия не имею… А мой муж — следователь. Так важно в наши дни помогать следственным органам.