Пленники Сабуровой дачи

И вот тут, наконец, появилась настоящая зацепка.

— Товарищ Корж был у нас как представитель бывшего подполья, — сообщила Клавдия. — Проводил ревизию партизанского схрона в катакомбах Сабуровой дачи. Да! Представляете, все это время тут, у нас под носом, был схрон оружия. Не очень-то под носом, конечно, — за дальним корпусом возле речки среди сараев и погребов. Но я довольно часто там бывала — белье развешивала сушиться. И ничего не замечала, представляете? Товарищ Игнатов — молодец. Предоставил подпольщикам ключи от входа в катакомбы и сделал вид, что знать ничего не знает. Теперь, правда, проблем не оберешься — из схрона пропало какое-то оружие. Еще во время оккупации, похоже, но, ясное дело, наши сейчас хотят установить, как так вышло. И правда, как?

Каждое слово Клавдии было на вес золота, поэтому присутствующие молчали, не отвечая.

— Я мало слышала, но из того, что разобрала, — продолжила чудо-рассказчица, — выходит, будто по бумагам не сходится то, что нашли в схроне, с тем, что описано в последнем отчете партизан. — Коля, Опанас и Света быстро переглянулись. Вот и зацепка про злополучную винтовку! Между тем Клавдия Ивановна не умолкала: — Товарищ Корж с друзьями приходили проверить, не затерялось ли что. Да разве ж там разглядишь! Подземные ходы и раньше разрушенные под Сабуркой были, а после того, как нас последний раз бомбили, там от любого пространства осталась половина, да и только. Товарища Игнатова тоже позвали осмотреть помещение. Он пришел весь в пыли, вы бы видели! Я костюм его еле отмыла. Зачем, спрашиваю, вас-то туда потащили? Оказалось, чтобы самолично все осмотрел, бумагу подписал, закрыл замок и повесил ключ к себе на щит, — она кивнула на доску, истыканную гвоздями, на которых кое-где болтались разнокалиберные ключи. — Товарищ Игнатов, если честно, страшно злился. Вечно его отвлекают всякие визиты не по делу. А эти визитеры еще и шум подняли! Друзья, что с товарищем Коржом пришли, прямо рвали и метали — ну как же, мол, так, куда могло деваться оружие?

— Можно, мы тоже осмотрим схрон? — быстро спросил Опанас, не в силах скрыть волнение.

— Конечно, — благодушно ответила Клавдия. — Берите ключ. Только дверь опечатана НКВД. Но вы же тоже вроде бы при исполнении…

— Значит, нельзя, — вздохнули хором Опанас и Коля.

— Тогда вперед к товарищу Коржу! — оживилась Света. — Вернее, вы — к нему, а я — к Демидовой. Нельзя ведь знать что-то хорошее и не делиться. Тут и один визит не знаешь, как успеть до смены, так что к товарищу подпольщику идите без меня…

— Поражаюсь вашей самоуверенности, Светлана, — усмехнулся Опанас на ходу и переключился на Колю. — Супруга твоя, я смотрю, даже не сомневается, что изъяви она желание явиться с нами к товарищу Коржу, мы не возражали бы. Поражаюсь и завидую!

— Как вышло, что ты, Светик, не знала ни про схрон, ни про исчезновение оружия? — Коля думал совсем о другом. — Ведь это, если я правильно понимаю, те же самые катакомбы, что и ваши, в которых жили пленники.

— Вот зря ты не хочешь туда залезть и посмотреть все сам! — возмутилась Света. — Своими глазами было бы понятнее. Обрушилось — не значит, что нельзя проползти и посмотреть.

— В данном случае значит, — перебил Опанас. — Я пытался. Ничего там сейчас не понятно: развалины — они развалины и есть. Я даже толком вход в катакомбы не нашел.

Света принялась объяснять:

— Там, Опанас Владимирович, и раньше этого входа в явном виде не было. Ну того, что от наших комнат к настоящему подземному коридору вел. Но ладно, раз не поняли, придется объяснять. Если представлять со стороны, то лучше вообразите большой подземный лабиринт. Посередине завал, а возле входов будто бы кармашки. Откуда мне было знать, что мы — не единственный жилой кармашек? Коридором, что ведет вглубь, мы не пользовались. Там давно уже сплошные обломки были. Нет, может, можно было и протиснуться туда сквозь щели, я не пыталась. Ого! — Тут Света осознала серьезность сведений и мигом простила мужу все обиды. — Вы считаете, кто-то из пленников пролез через завалы коридора в дальний схрон и утащил у партизан винтовку? И из нее стрелял в нас со Светой?

— Мы ничего не считаем, — ответил за двоих Опанас. — Но все должны допускать и перепроверять.

Света обиженно шмыгнула носом, отвернувшись на этот раз от обоих собеседников. Что не помешало ей, перед тем как свернуть в переулочек, где жила библиотекарь Демидова, нежно обнять мужа и с улыбкой кивнуть Опанасу.

До Люботинской[4], которую Коля, воодушевленный давними экскурсиями по городу с Морским, упорно хранил в памяти как «Скрыпницкая улица, получившая свое название из-за того, что по ней возили воду, а колеса у бочек нещадно скрипели на всю округу», оставалось идти совсем немного. Опанас явно нервничал:

— К непростому человеку идем. Единственный выживший из харьковского партизанского подполья. Герой! А мы к нему с такими вопросами. И кто тебя за язык тянул про Васька расспрашивать? Мало ли где наш малахольный ошивается… Оно нам надо?