Читаем Плохой парень ("Король экстази") (СИ) полностью

--Побежал,--Левинзон уже на ходу надевает плащ. Торопится, входная дверь, выпуская Андрея, брякает колокольчиком,  захлопывается наглухо, скрывает его из моего поля зрения.

Я пешком  тащусь к метро «Китай-Город». Не охота катить домой. Разноразмерные думы пчелами роются в голове. Прилипшие размышления  касаются  моих прежних и настоящих друзей, Гаврюши, Бовича, Левинзона.  Как сплошь и рядом мы тяжко ошибаемся в людях или они в нас? По моему опыту судить из ста так называемых друзей, выясняется, настоящий, преданный товарищ один.  Лет 12 назад Левинзона я считал кем угодно для себя, но только не другом: адвокатом, знакомым, приятелем.  Он не прилипал навязчиво своим знакомством,  не искал дружелюбия от меня, как  прочие девяносто девять «дружбанов».  Ничего и никогда не просил, денег не занимал, не лез докучливыми советами.

Андрей незаметно оказывался плечом к плечу, когда грозящие смертельной молнией тучи житейских проблем сгущались надо мной. Навещал мою маму, когда некудышний сын пропадал без вести в командировках месяцами.

           Дружба людей. Что за неосязаемая материя, держащая двух человек вместе даже если они далеко друг от друга?  В чем   секрет отношений?

 В 22 года не задумывался о содержании этой самой тайны.  Двадцатилетним я принимал за друзей кого угодно: партнеров, ментов, бандитов, тусовщиков, вообщем всех тех с кем систематически отдыхал или занимался бизнесом.

Левинзон не любил тусовки. Все свободное время проводил дома. Читал, играл в шахматы, коллекционировал старинный хлам.  Тогда в начале 90 х, он жил с мамой, Мариной Соломоновной.   В крошечной  комнатушке близко с метро Новослободская.  Кончив юридический институт, он устроился в адвокатуру помощником адвоката.  Быстро поднаторел в адвокатской профессии, уже спустя  год своей профессиональной работы самостоятельно вел защиту. Специализировался на уголовных делах.  Клиенты той поры, контингент соответствующий, бандиты, мурчащие* по понятиям, отпетые отморозки. Криминальные авторитеты, братва, одним словом.

Не любой сдюжит общий язык найти с такого рода клиентурой, нервозная работка не для слабонервных адвокатов. Левинзон удало справился на ура. Внешний вид Левинзона не вселял никакого доверия для защищаемых.  Броская природная интеллигентность приходилась ни к селу, ни к городу. Еврейские юношеские черты лица, очечки кругленьких стекол. Размера на два больше положенного пиджачок несуразный темно коричневого цвета.  Извилистая карьерная дорога ненароком свела Андрея с авторитетным грузинским вором в законе Гиви. Тот мудро не послал парня после знакомства, а дал первый и последний шанс. Левинзон сделал партию защиты авторитета блестяще. Гиви выпустили прямо из зала судебного заседания, сняв сфабрикованное обвинение. Об Андрюхе правильная информация разошлась сарафанным радио среди криминалитета.  Так мы нашли друг друга.  Именно на Левинзона я плавно переключил периодически возникавшие перипетии с законом.

            В 95 году мама Андрея умерла, рак желудка.  Для Андрея смерть матери удар наисильнейший. Мама была единственным близким человеком для Левинзона, отец скончался, когда Андрею не исполнилось трех лет от роду. Родных братьев и сестер у Левинзона не было. Помню  первые дни после кончины Марины Соломоновны. Андрюха передвигался по квартире, словно в густом тумане. Левинзона казалось, отключили от внешнего мира, заперли в самом себе. Я занялся организацией похорон. Выбил участок для захоронения на Даниловском кладбище, оповестил родственников, разместил приехавших проститься с Мариной Соломоновной  по гостиницам. Транспорт, гроб, поминки.   На четвертый день после похорон я заехал к Левинзону. Он, молча, сидел на кровати в спальне, перебирал семейные черно белые и цветные фотографии. Страшно похудевший, небритый, бледный напоминал приведение. Разговор получился несуразный. Я не знал, как эмоционально подбодрить Андрея. Он подметил конфуз:

-- Не беспокойся Антон. Езжай домой. Я завтра начну работать. Утону в делах,--пошутил он.

Мы увиделись шесть месяцев спустя после похорон. Левинзон позвонил и пригласил на свою свадьбу. Праздничное торжество без размаха, только родные люди. Андрей познакомил меня с женой Ниной. Вот выходит перст судьбы, супруга друга как две капли воды была похоже на маму Андрея в молодости. Бог не кинул Андрюху в одиночестве и послал прекрасную, любящую суженую. Брак Андрея и Нины я всегда считал образцовым. Взаимная любовь, преданность, понимание между супругами прошли испытание временем и жизненными невзгодами, не расшатались под напором невзгод, а наоборот окрепли.

О таких семейных отношениях большинство пар только мечтают. Андрей  своей добротой, искренностью, заслужил семейное счастье. Главное он умеет подлинно любить. Через год после свадьбы у них родилась дочка Маша.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Аламут (ЛП)
Аламут (ЛП)

"При самом близоруком прочтении "Аламута", - пишет переводчик Майкл Биггинс в своем послесловии к этому изданию, - могут укрепиться некоторые стереотипные представления о Ближнем Востоке как об исключительном доме фанатиков и беспрекословных фундаменталистов... Но внимательные читатели должны уходить от "Аламута" совсем с другим ощущением".   Публикуя эту книгу, мы стремимся разрушить ненавистные стереотипы, а не укрепить их. Что мы отмечаем в "Аламуте", так это то, как автор показывает, что любой идеологией может манипулировать харизматичный лидер и превращать индивидуальные убеждения в фанатизм. Аламут можно рассматривать как аргумент против систем верований, которые лишают человека способности действовать и мыслить нравственно. Основные выводы из истории Хасана ибн Саббаха заключаются не в том, что ислам или религия по своей сути предрасполагают к терроризму, а в том, что любая идеология, будь то религиозная, националистическая или иная, может быть использована в драматических и опасных целях. Действительно, "Аламут" был написан в ответ на европейский политический климат 1938 года, когда на континенте набирали силу тоталитарные силы.   Мы надеемся, что мысли, убеждения и мотивы этих персонажей не воспринимаются как представление ислама или как доказательство того, что ислам потворствует насилию или террористам-самоубийцам. Доктрины, представленные в этой книге, включая высший девиз исмаилитов "Ничто не истинно, все дозволено", не соответствуют убеждениям большинства мусульман на протяжении веков, а скорее относительно небольшой секты.   Именно в таком духе мы предлагаем вам наше издание этой книги. Мы надеемся, что вы прочтете и оцените ее по достоинству.    

Владимир Бартол

Проза / Историческая проза