Площадь

Слушая рассказ солдата, Менджюн невольно вернулся в собственное прошлое. Кто же он сам? Истязатель? Насильник? Нет, он только пытался совершить эти преступления. Существует же презумпция невиновности… Не юли. Все было не так. Ты предполагал, что та сторона сильнее, потому и перешел к ним. Откровенно говоря, у него не было времени разбираться, взвесить все шансы за и против. Им руководили чувство обиды и жажда мести. Это объясняет, почему он расстался с Юнай. Возможно… Но тогда на ком выместить обиду, кому пожаловаться на свою судьбу может та мертвая женщина в кустах? Он принимал в расчет этот и подобные рассказы, но тем не менее его представления о сексе оставались без изменения.

Площадь. На ней сосуществуют люди и животные. Но человек всегда должен оставаться человеком. Тот, кто совершил злодеяние в кустах на том перевале, никогда в жизни больше не сможет трепетно обнимать женское тело, не испытает чистой радости от общения с женщиной. До конца жизни его будет преследовать чувство несмываемой вины. Если человек сознает вину — он не животное.

Лагерь военнопленных находился на острове Коджедо. Днем и ночью в его скалистые берега бились волны. Лежа в спальных мешках, натянутых до носа, и слушая их неумолчный шум, люди поклонялись одному идолу. Им была Ева. Рассказы о время от времени появлявшихся проститутках казались историями из другого мира. Это было другое. Чувство одиночества не может исчезнуть только потому, что ты держал в своих объятиях человеческую плоть, именуемую женщиной. Бывает, что это и не женщина вовсе, а так — бутафория. Менджюн тосковал по духовному общению с теми, с кем был близок физически. Душа и тело неразделимы. Мысленно он беседовал с далекой Юнай: «Дорогая, я любил тебя, хотя любовь и была как впопыхах. Так сильно любил, что бежал от тебя. Я был твоим первым мужчиной, но я не поступал подло, как тот солдат, который на Западном фронте в кустах на перевале издевался над телом мертвой женщины. Люди, насилующие женщин из похоти, недалеко ушли от животного. Их поступки ничем оправдать нельзя».

Последние слова Кима возмутили Менджюна до глубины души. Это было животное. И таким животным был не только Ким. Подобные ему еще тридцать животных издавали тошнотворную вонь. Поэтому он пустил в ход кулаки и схватил Кима за горло.

Мысленно он снова вернулся к драке. Почему в критический момент у него начались галлюцинации? Он знал, что это только иллюзии, но справиться с ними не мог. Его видения жили сами по себе. Иногда они являлись ему, и тогда он думал, что это и есть реально существующая действительность.

Он чуть не закричал от нестерпимой боли в голове. Вскочил на ноги.

Что делать?

И тут же вздрогнул от неожиданности, услышав голос. Это был голос неотступно сопровождавшей его тени. Следовало бы уже давно встретиться с ней лоб в лоб, поговорить напрямую, но он все откладывал и откладывал. И вот теперь оказался в тупике, из которого нет выхода. Невидимая тень все еще пряталась, подавая только голос. Менджюну показалось, что голос этот он уже слышал когда-то. Только сейчас он осознал, что находится в полной темноте. Осторожно нащупывая дорогу, он двинулся к выходу. Вот кончился узкий коридор. Теперь дверь на палубу. У входа стоит вооруженный часовой.

— Кто идет?

Не отвечая на вопрос, Менджюн двигался вперед и остановился только когда вплотную подошел к часовому.

— Это вы, мистер Ли?

Знакомый матрос.

— Скажите, что-то случилось?

— Да. После того как вы потеряли сознание, началась такая заварушка… После драки все скопом двинулись к капитану и учинили настоящий бунт, требуя высадки на берег. Они бесновались, как ненормальные. и все орали: «Мы не пленные? Зачем вы держите нас взаперти?» И вот я на старости лет вынужден взять в руки оружие и стою тут на часах. Стыд-то какой?

Он в досаде стукнул прикладом об пол.

Так вот в чем дело? Поэтому никого вокруг и не видно.

— Где они сейчас?

— Временно держим в столовой. Капитан ходит туча-тучей. Обвиняет их в мятеже…

— А капитан где?

— Он тоже там.

Менджюн направился было на палубу, но передумал и повернул назад. Столовая была в конце коридора. На ходу он извинился перед матросом:

— Вы уж извините меня.

— Что вы! Рад стараться!

Старый служака отдал ему честь по всем правилам. Из темноты послышалось, как звякнул карабин.

Капитан был тверд в решении. Пленные содержались под стражей. До выхода в море он запретил выпускать их на палубу. Господин Муради, жуя свою неизменную сигару, хранил молчание. Пленные седели в столовой и хмуро смотрели на стоявших у входа капитана, Муради и Менджюна. Корабль снимается с якоря завтра после обеда. Значит сидеть им под стражей еще двадцать часов. Другого решения быть не могло. По морским законам, в случае чрезвычайной ситуации на судне капитан наделяется полицейскими полномочиями. У Менджюна не было ни малейшего желания просить о смягчении наказания для этих несчастных. Он мог бы, и обязан был остаться вместе с арестованными, но с легким сердцем покинул их, выйдя из столовой вместе с капитаном и Муради.