Площадь

Коммунистическая армия, мобилизовав все резервы, пыталась выстоять перед натиском наступающего противника. Под покровом ночной тьмы танки и самоходные орудия, скрывавшиеся на склонах гор, были перемещены на другие огневые позиции, более удобные для открытия прямого огня. Отступившие было резервные части повернули свои боевые порядки назад, ощетинились, готовые к атаке. По фронтам поползли слухи, что командование готовит генеральное наступление.

Услышав о готовящемся наступлении, Ынхэ с нежностью заглядывая в глаза Менджюна, ласково улыбалась:

— Перед смертью нам надо бы почаще встречаться.

Пришла ночь, когда Менджюн прождал ее целых два часа. Она так и не пришла. На следующий день, как и было предусмотрено, были задействованы все огневые средства коммунистической армии. Началось контрнаступление по всему фронту. Однако это не стало неожиданностью для противника. Будто заранее зная день и час начала наступательных действий северокорейских войск, с неба обрушилась несметная армада авиации ООН и начала бомбить скопления живой силы и техники.

В этот день развернулась жесточайшая битва за всю кампанию. Воды реки Нактонган, любовно воспетой в народных песнях, стали багровыми от людской крови. Ынхэ опять не сдержала данного ему обещания — почаще встречаться с ним. В этом бою она погибла.

На письменном столе лежит развернутая морская карта и компас. Самого капитана не видно.

По мере приближения к Макао пленные пассажиры снова стали осаждать Менджюна требованиями переговорить с капитаном насчет возможной высадки их в этой гавани. Однако и на этот раз Менджюн наотрез отказался. Некоторые начали открыто выражать недовольство и неприязнь по отношению к нему. Наконец, давала о себе знать и скопившаяся за эти дни душевная и физическая усталость. Руки опускались, все тело ломило. Никого не хотелось видеть. Им овладела полная апатия.

Когда среди военных началась регистрация репатриантов, Менджюн еще не решил, куда записаться. Вскоре начали составлять и другие списки — тех, кто желал бы выехать в одну из нейтральных стран. Узнав об этом, Менджюн заметно повеселел. Ему казалось, что это будет самое правильное для человека, потерявшего родину.

Весть об окончании войны долетела и до их концентрационного лагеря. Но ему очень не хотелось возвращаться на Север. От отца никаких вестей не было. Он так и не знал, жив отец или нет. Да если бы и знал, что жив, все равно этого недостаточно, чтобы Менджюн снова полез в пекло, откуда нет возврата. Как ни прикидывай, на Севере ему делать нечего. Особенно после гибели Ынхэ. Все-таки для человека важно, что именно его привязывает к жизни в том или ином обществе. А у него не осталось в Северной Корее никаких привязанностей. Вдобавок, в последнее время он окончательно разочаровался и в идеалах коммунистического строя. Стоит ли преклоняться перед прежним кумиром, если больше ему нет веры? А без веры какой смысл выходить на политическую Площадь? В реальности оказалось, что коммунист — это далеко не тот светлый образ, который он создал в своих мечтах. Ему еще крупно повезло, что он не успел все эти прелести испытать на собственной шкуре. Коммунизм — прекрасная мечта, модная утопия в красивой упаковке политиканства.

Менджюн вел записи, где аккуратно провел параллели между сталинизмом и христианской религией, в частности католицизмом.

Христианство:

1. Эпоха Эдема.

2. Грехопадение.

3. Человечество среди первородного греха.

4. История племен и народов эпохи Ветхого Завета.

5. Явление Иисуса Христа.

6. Распятие.

7. Искупление страданием.

8. Римский Папа.

9. Ватикан.

10. Земля обетованная.

Сталинизм:

1. Первобытно-общинный строй.

2. Возникновение частной собственности.

3. Разделение на классы.

4. Рабовладельчество. Феодализм. Капитализм.

5. Явление Карла Маркса.

6. Серп и молот.

7. Система критики и самокритики.

8. Сталин.

9. Кремль.

10. Победа коммунизма во всем мире.

От Эдема и грехопадения до догмата о непогрешимости Папы Римского главные события истории христианства на удивление похожи на основные вехи пути к коммунизму, особенно в вопросах веры и морали.