По южным странам

Около двух часов дня въехали в ворота крепости Зелаф. Пока чинили машину, я в сопровождении одного из солдат отправился на экскурсию. По петляющей среди крупных глыб тропинке мы спустились к колодцу на склоне вади. В этом году он сильно оскудел, так как воды по руслу шло очень мало, и она не пополнила запасы водоносных горизонтов. Возле колодца огород, где повар выращивал лук, редиску, репу, огурцы, чтобы хоть немного скрасить однообразный казенный рацион. Солдат рассказал, что в некоторые годы воды бывает очень много и она стоит по нескольку месяцев. Если бы здесь были постоянные жители, они бы обязательно развели сады. В этой вади мы нашли перовскию — кустарник, который обычно встречается на местах с близкими пресными грунтовыми водами. Мы видели его только в Хауране и Джебель-Друзе. Пройдя еще немного, заметили несколько участков, вытянутых вдоль склонов, на которых были убраны камни. Возможно, это остатки террас, когда-то возделанных.

Ночевали мы на крутом склоне вади, близ озерца, где на гребне высокого берега стояли шатры бедуинов, едва отличимые от черных скал. Было еще по-ночному темно, когда замелькали отсветы огня на блестящих базальтовых глыбах. Рано-рано поднялись женщины в бедуинском стойбище, и на заре потянулись дымки над шатрами навстречу восходящему солнцу. Поднялись и мы.

На увлажненных илистых берегах возле воды нашли зеленеющие лужайки и собрали несколько видов растений, раньше не встречавшихся: ситник, медвежье ухо, аистник, злаки, цветущие крестоцветные, зонтичные, губоцветные и крохотный ромашник. Это то самое растеньице, из которого готовится целебный напиток бу-нич. Им угощал меня в Дамаске доктор Тая.

…Второй день едем по спекшейся на солнце почти безжизненной стране. И вдруг озерцо в долине, несколько деревцев инжира и граната, участок пашни с реденькой и низкорослой пшеницей. Обломки базальта убраны, под ними хорошая почва. Проведен даже арычок. Это Вади-Рсери.

Владелец крохотного оазиса — бедуин Аид-Альхлейф-Шериф. Он сеет немного пшеницы, и если выпадают дожди, то урожая хватает на всю семью: жену, трех дочерей и двух сыновей. У него три верблюда, десять овец, три осла. Вокруг хорошие пастбища. Даже в засушливый год можно найти корм — грекче. Если пшеница не уродилась, бедуин продает сыр, шерсть и покупает зерно.

Я спросил, почему он не возьмет участок где-нибудь в Джезире. Ведь теперь правительство дает землю в кредит, и если он будет возделывать ее в течение пяти лет, то земля станет его собственностью. На это бедуин ответил:

— Здесь я свободен. Я не плачу налогов, и меня не возьмут в солдаты. А там я потеряю свободу.

По пути нам попадаются остатки строений, следы полей, окруженных оградами из базальта. Лишь некоторые из развалин нанесены на карту и имеют названия. Ясно, здесь когда-то обитал человек, может быть, так же, как этот бедуин из Вади-Рсери. Вдали небольшие группы верблюдов. Значит, и там, где-то в стороне, не видные нам, ютятся свободные от налога и обязанностей бедуины.

Дорога входит в ущелье. Мы часто останавливаемся, чтобы освободить колею от свалившихся со склонов крупных камней. Крутой подъем приводит в Ршейди — самое крайнее селение друзов на восточном склоне Джебель-Друза. Здесь сомкнулось разветвленное кольцо, а вернее, сеть наших маршрутов, охвативших всю страну.

Первый же встреченный житель приглашает нас в свой дом. Поднимаемся по ступенькам в большой квадратный зал. Пол сложен из больших, гладких от времени плит. В красном углу — старинная ступка и жаровня для кофейных зерен. Каменные скамьи вдоль стен застланы коврами. Полумрак…

По обе стороны дороги тянутся посевы или залежи, вся земля распахана. Пустыня отступила перед человеком. С вершин хребта я оглядываюсь назад, на черную равнину каменной страны реджем. Не так давно, минувшей осенью, с этой самой точки я смотрел вдаль, стараясь представить, что за мир расстилается внизу и исчезает в сизой мгле на горизонте.

Появился первый прозрачный ручеек, бегущий с гор, а ниже его — зеленеющие поля. Промелькнул белый чистенький поселок, весь в юных тополях.

* * *

Мы прошли по суровой земле, одетой лавовым панцирем. Пройдет немного лет, дадут люди воду и этому краю, и базальты вулканической страны откроют свое плодородие растениям. Там, где была бесплодная пустыня, новый путешественник увидит зеленеющие нивы, розовые абрикосы в гуще садов и тяжелые гроздья на виноградных лозах.

Как только мы выехали на асфальт, прямой линией убегающий вдаль, в сердце закралась обычная грусть: как жаль, что окончилось и это путешествие. Надолго запомнится нам жизнь бедуинов в их шерстяных шатрах, всегда открытых на восток, их горький кофе и сладкий чай, шершавые от пустынных ветров руки и улыбчивые лица, строгая одежда и ласковые черные глаза.

Вдали от пирамид