По южным странам

Как-то мы проехали посмотреть подземную гробницу недалеко от источника Ефке. Углубление в сером, смешанном со щебенкой песке. Вниз ведет лестница в двадцать ступеней. Большие железные двери обрамлены резными мраморными наличниками. Раньше двери были каменные. Каждая половина таких базальтовых дверей весила три тонны. Еще три ступени. Большой квадратный зал с полукруглым сводом. По густому синему фону разбросаны золотые звезды. Вдоль каменных стен глубокие узкие ниши, в каждой шесть полок, одна над другой. На них помещались мумифицированные трупы. С внешней стороны каждая ячейка закрыта мраморной или гипсовой доской с барельефным изображением покойного. Сухой воздух и постоянная температура обеспечивали идеальные условия для сохранности мумий. Эта гробница сооружена тысячу восемьсот лет назад. В ней похоронено сорок четыре человека, и четырнадцать мест еще остались свободными.

Пока что археологи провели раскопки только одного подземного кладбища. Другие засыпаны песком, и лишь провалы указывают на их существование.

По соседству с подземными усыпальницами — башни мертвых, высотой до двадцати метров. Они построены из красноватого песчаника, на фоне которого выделяются своей белизной сделанные из известняка немногочисленные скульптурные украшения. Башня имеет четыре-пять этажей. На каждом этаже — большой зал. В нижнем обычно богатый лепной потолок и стены. Вдоль стен полки для мумий, а снаружи плиты с изображением покойного и надписью с его именем. Украшения верхних залов скромнее. Многие из башен на четверть, а то даже на треть погребены под песком. Нижние этажи целиком скрыты под песчаной толщей. Ее еще не касался заступ археолога.

Сколько тайн хранит пальмирская земля!

* * *

Мы направляемся к югу от Пальмиры. Проезжаем земли древнего орошения. На стенках большой ямы, из которой берут глину для изготовления саманного кирпича, выделяются слои почвы, возделанной в давнем прошлом. Дальше пошла плоская равнина, постепенно переходящая в громадный солончак Сабхет-Мух.

Еще недавно, может быть, всего несколько сот лет назад, здесь было озеро, поросшее тростником. В почвенном разрезе, на глубине около полуметра, сохранились следы толстых корневищ. Теперь озеро высохло, на дне его разросся сарсазан — одно из наиболее солеустойчивых растений в мире. Его приземистые, сильно ветвящиеся кустики похожи на плоские лепешки, вокруг которых наметен песок. Такой же серый песок погребает древнюю Пальмиру.

Оставив в стороне малопроторенную дорогу, мы едем целиной, вдоль широкой вади, впадающей в солончаковую низину. Тут в изобилии разросся непоедаемый скотом саксаульник, низкий полукустарник, безлистный, с голубовато-зелеными веточками, выполняющими роль листьев. Может быть, здесь тоже есть земли древнего орошения? Да, действительно, пересекая линию полузасыпанных смотровых колодцев давно заброшенного кяриза, находим следы канала и кучи строительного камня на низких холмиках. Должно быть, это бывшие жилища земледельцев. А еще дальше большой обнесенный стеной особняк, принадлежавший, по-видимому, крупному феодалу. А может быть, это караван-сарай? Ведь мы находимся к югу от Пальмиры, и в прошлом тут мог проходить караванный путь в далекую Аравию. Вскоре мы окончательно убедились, что древняя столица с южной стороны тоже была окаймлена полосой селений и возделываемых полей.

Чтобы получить полное представление о состоянии нынешних пастбищ и колодцев, а также выяснить условия водоснабжения в прошлом, мы совершили не один переход по близким и дальним окрестностям Пальмиры. Все последние дни около полудня разыгрывался сильный ветер, поэтому нам приходилось вставать в пять часов утра.

К западу от Пальмиры на большой площади однообразные заросла саксаульника, типичного для давно заброшенных пашен. Тут не было характерных для окрестных сообществ мятлика, полыни. Кроме того, местность казалась искусственно выровненной. Так сгладить все неровности почвы мог только земледелец. К половине девятого мы закончили описание растительности и подсчеты на пробной площадке, но шурф еще не был готов, потому что почва оказалась очень тяжелой для лопаты. А с запада уже шла пыльная пелена. Когда я спустился в яму, чтобы сделать описание разреза, в глаза, в уши, за ворот посыпался песок и пыль. Ветер сдувал с лопаты образцы почвы, выхватывал этикетки, рвал страницы тетради. Пришлось заворачивать образцы в машине, просовывая их в окошко. Дверцу нельзя было открыть, так как ветер внутри кузова тотчас все переворачивал. Особенности растительности и рельефа местности, а также почвенный разрез подтвердили, что земли эти в давнем прошлом возделывались и орошались.

В полдень мы уже дома, то есть на базе в поселке. Мешочки с образцами и гербарные сетки ветром сбросило с крыши, хотя она ограждена полуметровым парапетом. На столе и постелях, не говоря уже о плитках пола, налет пыли. И это при закрытых окнах и дверях! Можно себе представить, как заносит песком города. Во рту землистый привкус. Солнца по-прежнему не видно, воздух стал желтым, словно наступила предвечерняя пора.