По южным странам

Сирийские власти, заботясь о восстановлении лесов, запрещают пасти скот в горах Джебель-Билас. Но природные условия настолько изменились, что едва ли процесс опустынивания может приостановиться и пойти вспять. Сколько ни высматриваешь, не видно ни одного молодого деревца, ни одного сеянца фисташки. Для прорастания ее семян необходим определенный режим влажности, которого теперь нет на оголенных, открытых склонах. Ну, а бедуины продолжают пасти скот на горах. Сдерживает их лишь отсутствие водопоев. Только после дождей в некоторых вади скапливается вода да кое-где недавно устроили наливные колодцы. На обширном склоне выкапывают наискосок неглубокие канавки, перехватывающие стекающую дождевую влагу. Для защиты от размыва их выкладывают камнем. Канавки сходятся в одно место, где оборудована цементированная цистерна. Сверху узкий люк закрыт железной крышкой, которую запирают на замок. Воды хватает лишь на то, чтобы четыре-пять раз напоить отару овец.

На обратном пути нам встретился пеший бедуин из племени торки. Узнав, что мы «ищем воду», он рассказал, что у них в одном месте явственно слышен под землей шум воды. Очень просил проехать туда и посмотреть.

Мы согласились. В двух километрах от его деревни Эль-Хуэссис на плоской вершине увала есть небольшая яма в известняках, на дне ее узкое отверстие. Становясь на колени, бедуин прикладывает ухо.

— Ана саммад (я слышу).

А за ним Масри утверждает:

— Действительно что-то слышно.

Я тоже опустился на колени. Слышу отдаленный переливчатый шум, но идет он явно из пещеры, а там гуляет ветер, он-то и создает гул. Никакая это не вода! Да и как она может оказаться на вершине холма?

А вода так нужна в этой безводной стране! Люди живут надеждой, что вот-вот да откроется где-нибудь чудесный источник. И чего только не почудится жаждущему!

В Вади-эль-Ротге мы встретили шатры племени са-либи. Светлолицые и светловолосые бедуины с европейскими чертами лица. Есть предположение, что это потомки крестоносцев, осевших в Сирии. Слово «салиби» и значит по-арабски крестоносцы.

Вдали, на темном фоне гор, вьются пылевые смерчи. Когда-то в прошлом эта злая, пыльная, местами солончаковая пустыня, вероятно, орошалась, и тут было значительное население. Тогдашние феллахи кормили не только себя, но и жителей Пальмиры. До сих пор среди солончаков и такыров стоят остатки римских колонн и лежат громадных размеров характерные камни. В одном из таких мест мы заложили почвенный разрез и на глубине сорока сантиметров, под слоем наилка, обнаружили горизонты древней орошаемой почвы. Тут не только типичные признаки пахотной земли со следами перегноя, но и обломки гончарных изделий, обугленные кусочки костей животных. Все это — надежное свидетельство существования здесь земледельческой культуры.

Километрах в двенадцати от Пальмиры нам попались остатки древнего кяриза. Неожиданно появился узкий арычок, выложенный камнем. Через два километра он влился в маленький пруд, обсаженный пирамидальными тополями. Неподалеку несколько десятков оливковых деревьев, небольшие поля хлопчатника, глинобитная хижина, кучи камней на невысоких холмиках. Когда-то, вероятно, здесь было гораздо больше жилых строений, кяризов, распаханных земель, выведенных на поверхность водных источников. Умело использовались поверхностные и глубинные воды. А нынешний землевладелец, хозяин хижины, не знает, где именно начинается источник, питающий его поле.

На перевале через Пальмирскую гряду следы крупного водовода, проложенного в направлении к городу. Вероятно, вода подавалась в него по акведуку, от которого не осталось видимых следов.

В один из дней мы отправились в пальмовую рощу, орошаемую водой источника. Издалека, с вершины «замковой горы», роща кажется сплошной, кроны пальм смыкаются. Но оказывается, все разделено на принадлежащие разным владельцам небольшие участки, огороженные глиняными или каменными стенами. В них видны камни с развалин, обломки колонн, куски оконных или дверных наличников. В заборах проделаны окованные жестью низкие дверцы. В них можно пройти только согнувшись. Дверцы запираются большими деревянными засовами. В принципе в них предвосхищена идея «американского» или «французского» замка. Один такой замок с базара в современном Тадморе попал теперь в музей Ботанического института Академии наук СССР как образец народного изделия из древесины шелковицы.

Между каменными стенками оставлены узкие проходы, в них едва разминутся не очень нагруженные ишаки. Жилья нет, только деревья. Пальмы, оливы, гранаты и абрикосы, изредка яблони. В одном саду работал феллах. Он рассказал нам, что финиковая пальма начинает плодоносить с пяти лет и сразу дает пятнадцать — двадцать кистей весом в два-три килограмма каждая. Взрослые пальмы ежегодно приносят пятьдесят — шестьдесят килограммов фиников. Роща питается водой серного источника. Запах сероводорода от воды и пропитанной ею почвы не дает возможности людям жить здесь постоянно.