По южным странам

Узенькие, кое-как сложенные ступеньки ведут в кубическую комнатку. Цементный пол, вдоль стен каменные сиденья, застеленные грязноватой дорожкой. В маленькой комнатке жарко и пахнет керосином. Тут же на примусе готовят чай. Вы раздеваетесь и по скользким мокрым цементным ступеням идете вниз, где видно галечное дно в струе прозрачной воды. Свет проникает сбоку, через небольшое окно, и сквозь воду. Вы чувствуете сернистый запах, повышенную влажность воздуха и с удовольствием прыгаете с последней ступени в глубокий ручей. Теплая (24 °C) вода приятно ласкает. После темноты хибарки и лестницы свет из окна и от воды кажется сперва очень ярким, но вот глаза привыкли, и можно оглядеться.

Высокий грот уходит в темноту, откуда льется широкий поток. На стенах грота, у воды, зеленая полоска водорослей. Можно проплыть в глубь грота метров пятнадцать — двадцать, потом поток становится мельче, и руки задевают галечное дно. Приходится стать на ноги и брести по колено в воде, которая весело бежит навстречу, слегка журчит, омывая шершавые стены грота. Свод и стены сложены из грубых глыб известняка, кажущихся черноватыми от темноты и покрывающей их плесени.

Здесь приятно лечь на дно, положить голову на выступ глыбы, ощутить незримое движение теплых струй и слушать ток этого чудесного ручья.

Черная даль грота увлекает вперед. Вы проходите шагов сто, а может быть, и двести. Глохнут голоса купальщиков, все более явственно слышен говор воды. Стены скользкие, запах серы становится сильнее. Хочется пойти еще дальше, до того места, откуда выбивается этот теплый ручей, но у вас нет фонаря и не хватает смелости.

Вы поворачиваете обратно к маленькому теперь световому пятну, так и не узнав, на сколько же метров уходит в глубь горы этот грот, где начинается источник. Старик говорит, что длина грота два километра, что где-то там есть плотина (иначе бы вода шла куда более мощным потоком), что один человек прошел еще дальше и вышел через отверстие на «ту сторону» горы, но что потом он много раз искал его «с той стороны» и не мог найти, и никто не знает, где же этот ход…

Геологи, работавшие в районе Пальмиры, тоже не дошли до конца грота и не знают, где начало источника. А древние каменотесы дошли.

После купанья, подкрепившись стаканчиком крепчайшего чая, мы поднялись наверх, где нас встретило слепящее солнце и нестерпимый зной, источаемый белыми глыбами известняка. Пришлось пересекать усеянную обломками пыльную равнину, и, пока мы дошли до гостиницы, успело забыться недавнее купанье. А в номере кран только шипел. В источнике масса прекрасной воды, но нет элементарных удобств, а в гостинице удобные ванные комнаты, но нет воды.

Откуда же черпал воду этот большой город? Из каких источников брали ее для орошения? Среди развалин сохранился только один источник. Он может обеспечить водой лишь несколько сот человек. Современный поселок Тадмор получает воду из глубокой скважины, оборудованной механическими насосами. Но и этой воды мало. Вокруг лежит пустыня, безводная, бесплодная.

Дальше наш путь проходил широкой долиной среди гор Джебель-Билас. Террасы и склоны долины, несомненно, были когда-то возделаны. Теперь русло высохло, и только во время дождей по нему быстро прокатывается вода и по подгорной равнине разливаются грязевые потоки.

Поднимаемся выше. В глубоких ущельях и на недоступных скалах отдельные деревца фисташки, объеденные снизу, как под гребенку, овцами. Редкие кустики жостера и боярышника тоже обгрызены. Все это последние жалкие остатки фисташковых лесов, одевавших склоны гор во времена расцвета Пальмиры. Под их пологом почвы впитывали влагу дождей и постепенно отдавали ее в виде ручьев и источников. На месте прежних древесных пород и кустарников появилась полынь, саксаульник и другие пустынные растения.

Еще дальше, в стороне от дороги, остатки древнего кяриза и следы каменного водопровода. Куда он шел? Возможно, на те поля, что мы видели ниже по долине, а возможно, даже в Пальмиру.

Хотя теперь кяриз заброшен, водопровод разрушен, грунтовые воды не иссякли. Неподалеку мы встречаем колодец. Он вровень с землей, и издали его можно заметить только по сбившейся кучке овец и группке людей. Бедуин, подоткнув халат-галабие, выливает воду овцам из резинового далу, который другой бедуин вытягивает веревкой, подвязанной к седлу лошади.

Заполнить как следует опросный колодезный бланк не удалось, так как бедуины не знают названия колодца. Их обычные кочевья лежат далеко, и забрели они сюда в поисках корма для овец. Колодец был занесен в наши записные книжки под условным названием. Аналитики дамасской химической лаборатории, куда были переданы пробы воды, удивились, прочтя на этикетке бутылки: «№ 54, И октября 1958 года, «Колодец с лошадью», глубина 45 метров, температура воды +22°».

По пути в ущелье мы наткнулись на поваленные колонны и остатки бассейна. Совершенно ясно, что здесь, судя по богатому архитектурному убранству, был обильный источник, теперь же нет ни малейших признаков влаги, и бедуины не помнят, когда тут была вода.