По ком звонит колокол

Наверное, за семьдесят часов можно прожить не менее полную жизнь, чем за семьдесят лет, если жил полной жизнью до того, как начались эти семьдесят часов, и если достиг к тому времени определенного возраста.

Чушь какая-то, подумал он. До какой нелепости можно додуматься, когда разговариваешь сам с собой. Самая настоящая чушь. А может, и не совсем чушь. Что ж, увидим. Последний раз я спал с женщиной в Мадриде. Нет, не в Мадриде, в Эскориале, и, если не считать того, что, проснувшись, я принял ее за другую и испытал радостное волнение, пока не осознал, кто она на самом деле, это было лишь ворошением праха; хотя все было весьма приятно. А вот предыдущий раз это действительно случилось в Мадриде и, за исключением того, что я притворялся, пытаясь себя обмануть и представить рядом другую, все было так же, если не хуже. Так что обо мне не скажешь, что я – романтик, воспевающий Испанскую Женщину, и случайные встречи всегда были для меня не более чем случайными встречами, в какой бы стране это ни происходило. Но когда я с Марией, я люблю ее так, что – буквально – готов умереть. Никогда не верил, что так бывает, а тем более, что так может случиться со мной.

Так что, если жизнь требует семьдесят лет за эти семьдесят часов, я готов заплатить эту цену и сознаю это с радостью. И если нет у меня впереди того, что можно назвать «долго», или «до конца жизни», или «навсегда», а есть только сейчас, то этим сейчас и надо дорожить, меня это вполне устраивает. Сейчас – ahora, maintenant, heute. Сейчас – странно звучит это слово, когда оно означает целый мир и всю твою жизнь. Esta noche, сегодня вечером, ce soir, heute abend. Жизнь и жена, Vie и Mari. Нет, не выходит. По-французски получается «муж». Английское now и немецкое frau; это тоже ничего не дает. А если взять слово «мертвый» – mort, muerto и todt. «Todt» – самое мертвое из всех. Война – guerre, guerra и krieg. «Krieg» войне подходит больше всего. Или нет? Может, ему так кажется потому, что немецкий он знает хуже других языков? Милая – chérie, prenda и schatz. Всех их он готов отдать за Марию. Какое имя!

Что ж, они сделают это все вместе, и ждать осталось недолго. К сожалению, надежды на успех остается все меньше. Нельзя такое дело делать утром, при свете. И ставить себя в немыслимую ситуацию, когда придется дожидаться ночи, чтобы уйти. Можно попытаться спрятаться где-нибудь, чтобы дождаться темноты и пробраться обратно в лагерь. Если удастся пересидеть где-то до ночи, может, все и обойдется. Итак, что, если светлое время суток провести в убежище? Что тогда? Этот бедный проклятый Сордо даже перешел со своего птичьего испанского на нормальный, чтобы досконально все ему объяснить. Как будто он сам не терзал себя мыслями об этом всякий раз, когда выдавалась возможность подумать, с тех самых пор, как Гольц впервые сказал это. Как будто он с позапозавчерашнего вечера не носил это в себе, как непереваренный кусок теста в желудке.

Ну и дела. Всю жизнь делаешь что-то, что кажется осмысленным, а когда доходит до развязки, оказывается, что никакого смысла и нет. Но такого, как сейчас, еще не бывало. И казалось, что не может быть. И вот, выполняя такое гнусное задание, пытаясь с помощью двух цыплячьих горсток партизан в немыслимых условиях взорвать мост, чтобы предотвратить контрнаступление, которое, вероятно, уже началось, встречаешь такую девушку, как Мария. Ну конечно. Почему бы и нет? Беда только, что встретил ты ее слишком поздно.

И некая женщина вроде этой Пилар практически сует эту девушку в твой спальный мешок – и что случается? Да, что случается? Что случается? Скажите мне, пожалуйста, что случается? Да. А вот то и случается. Именно то и случается.

Нечего обманывать себя, будто это Пилар засунула ее в твой спальный мешок, и делать вид, что это ничего не значит или что это что-то грязное. Ты пропал, как только впервые увидел ее. Стоило ей первый раз открыть рот и заговорить с тобой, все стало ясно, и ты прекрасно это знаешь. Поскольку это случилось, а ты ведь никогда не думал, что это может случиться, нет смысла бросать в это комья грязи, потому что ты знаешь, что это такое, и знаешь, что произошло это в тот миг, когда ты увидел, как она идет, сгибаясь под тяжестью чугунной сковороды.

Ты же знаешь, что тебя тогда словно что-то ударило, так зачем лгать? Ты ведь делаешься сам не свой, когда смотришь на нее и когда она смотрит на тебя. Так почему не признать это? Ладно, признаю. А что касается Пилар, которая якобы толкнула ее к тебе, так единственное, что сделала Пилар, это то, что она показала себя умной женщиной. Она была очень заботлива и внимательна к этой девушке, и поняла, что происходит, в ту самую минуту, как та вернулась со сковородой в пещеру.