По ком звонит колокол

– Нет. Но тебе повезло. Нецыганам тоже иногда немного везет.

– Так ты это серьезно насчет трех раз?

Она снова посмотрела на него как-то странно и сказала:

– Оставь меня в покое, Inglés. Не приставай. Слишком ты молод, чтоб я с тобой лясы точила.

– Но, Пилар, – начала было Мария.

– Заткнись, – перебила ее Пилар. – Один раз у тебя был – осталось еще два.

– А у тебя? – спросил ее Роберт Джордан.

– Два, – ответила Пилар, выставив два пальца. – Два. А третьего уже никогда не будет.

– Почему? – спросила Мария.

– Да замолчи же ты, – сказала ей Пилар. – Замолчи. Ох уж эти желторотые, устала я от твоих детских проблем.

– Почему третьего раза не будет? – спросил и Роберт Джордан.

– Да заткнитесь же вы наконец, – сказала Пилар. – Заткнитесь!

Ладно, сказал себе Роберт Джордан. Только меня этим не одурачишь. Знавал я многих цыган, все они были с причудами. А мы что, без причуд? Разница лишь в том, что нам приходится честно зарабатывать на жизнь. Никому не известно, ни из каких племен мы происходим, ни что нам досталось в наследство от нашего племени, ни какие тайны скрывались в лесах, где жили люди, от которых мы произошли. Мы знаем только то, что ничего не знаем. Мы ничего не знаем о том, что происходит с нами по ночам. Правда, когда это случается днем, это кое-что значит. Что было, то было, но теперь эта женщина не только заставила девушку рассказать ей то, чего та вовсе не хотела рассказывать, ей еще понадобилось отнять у нее это и присвоить. Затем и цыганщину приплела. Мне показалось, что там, на горе, она смирилась с поражением, но сейчас, здесь, она определенно решила восстановить свою власть. Если бы она делала это со зла, ее следовало бы пристрелить. Но зла в ней нет – только желание удержаться за жизнь. Удержаться через Марию.

Когда разделаешься с этой войной, можешь заняться изучением женской психики, сказал он себе. И начать с Пилар. Я бы сказал, непростой день она сегодня устроила. Раньше она к этим цыганским бредням не прибегала. Если не считать гадания по руке, напомнил он себе. Да, конечно, гадание по руке. И в том случае, думаю, она не лукавила. Разумеется, она не скажет мне, что она там увидела. Но что бы это ни было, она в это верит. Хотя это еще ничего и не доказывает.

– Послушай, Пилар, – обратился он к женщине.

Пилар посмотрела на него и улыбнулась:

– Что?

– Не будь такой загадочной, – сказал Роберт Джордан. – Меня эти тайны очень утомляют.

– И что? – спросила она.

– Я не верю в великанов-людоедов, гадалок, предсказательниц и все это цыганское колдовство.

– Да ну? – сказала Пилар.

– Да, не верю. А вот девушку оставь в покое.

– Хорошо, я оставлю девушку в покое.

– И загадки свои оставь, – сказал Роберт Джордан. – У нас достаточно работы, и незачем осложнять ее всякой чертовщиной. Давай поменьше таинственности, побольше дела.

– Понятно, – сказала Пилар, согласно кивая, и добавила с улыбкой: – Послушай, Inglés, а земля-то все же плыла?

– Да, черт бы тебя побрал. Плыла.

Пилар рассмеялась и, остановившись, смеялась долго, глядя на Роберта Джордана.

– Ох, Inglés-Inglés, – сказала она, продолжая смеяться. – Ты очень смешной. Теперь тебе придется хорошо потрудиться, чтобы вернуть свою важность.

Иди ты к черту, подумал Роберт Джордан, но вслух ничего не сказал. Пока они разговаривали, солнце затянулось облаками, он посмотрел назад и увидел, что небо над горами стало тяжелым и серым.

– Да-да, – сказала Пилар, тоже глядя на небо. – Будет снег.

– Сейчас, чуть ли не в июне?

– А что тут такого? Эти горы названий месяцев не знают. И потом мы еще в майской луне.

– Да не может этого быть, – сказал он. – Не может снег идти в конце мая.

– А он все равно пойдет, Inglés, – сказала ему она.

Роберт Джордан поднял голову: сквозь плотную серую массу неба едва просвечивал желтый диск солнца, который прямо на глазах полностью скрылся, и все стало одинаково серым и рыхлым; теперь серая мгла срезала даже вершины гор.

– Да, – согласился он. – Боюсь, ты права.

Глава четырнадцатая

К тому времени, когда они добрались до лагеря, снег уже шел вовсю, хлопья по диагонали пересекали просветы между соснами. Сначала они падали косо и редко, кружась на лету, потом, когда с гор подул холодный ветер, снег повалил густо, вихрясь, и Роберт Джордан, стоя у входа в пещеру, смотрел на него в ярости.

– Снега будет много, – сказал Пабло. Голос у него был хриплый, глаза – мутные и красные.

– Цыган вернулся? – спросил Роберт Джордан.

– Нет, – ответил Пабло. – Ни он, ни старик.

– Сходишь со мной на верхний пост у дороги?

– Нет, – сказал Пабло. – Я в этом не участвую.

– Ладно, сам найду.

– В такую метель можешь и не найти, – сказал Пабло. – Я бы на твоем месте не ходил.

– Надо только спуститься к дороге, а потом все время идти по ней.

– Может, ты и найдешь дорогу. Но твои часовые скоро сами придут, раз снег повалил, разминётесь.

– Старик ждет меня.

– Нет. В такой снег не станет он там торчать.

Пабло посмотрел на снег, который ветер быстро гнал мимо входа в пещеру, и сказал:

– Не нравится тебе снег, Inglés?