По ком звонит колокол

– Убирайся отсюда! – крикнула ему Пилар. – Чтоб тебе сгинуть в снегу! Чтоб духу твоего гребаного тут не было, maricón[71] кобылячий, ни на что больше не годный.

– Вот это да! – восхитился Агустин, но как-то рассеянно. Он был озабочен.

– Я пойду, – сказал Пабло. – Но скоро вернусь. – Он приподнял попону, закрывавшую вход в пещеру, и ступил наружу, но с порога крикнул: – А снег-то все идет, Inglés!

Глава семнадцатая

Единственным звуком, слышным теперь в пещере, было шипение снега, падавшего сквозь отверстие в своде на угли, тлевшие в очаге.

– Пилар, – нарушил тишину Фернандо, – мяса не осталось?

– Ох, заткнись ты, – ответила женщина. Но Мария взяла миску Фернандо, подошла к котлу, стоявшему за краем очага, и наполнила ее. Потом отнесла к столу и поставила перед Фернандо, тот сразу склонился над едой, и она похлопала его по плечу. С минуту она стояла рядом с ним, не снимая ладони с его плеча. Но Фернандо даже не поднял головы. Он был весь поглощен едой.

Агустин стоял возле очага. Остальные сидели. Пилар – напротив Роберта Джордана.

– Ну, Inglés, – сказала она, – теперь ты сам видел, какой он.

– Что он может сделать? – спросил Роберт Джордан.

– Все, что угодно, – сказала женщина, уставившись в столешницу. – Что угодно. Он способен на все.

– Где ваш пулемет? – спросил Роберт Джордан.

– Вон там, в углу, завернут в одеяло, – ответил Простак. – Хочешь посмотреть?

– Позже, – сказал Роберт Джордан. – Просто хотел узнать, где он.

– Он тут, – сказал Простак. – Я принес его сюда и завернул в свое одеяло, чтобы механизм не заржавел. А диски – в том мешке.

– Этого он не сделает, – сказала Пилар. – Он не испортит máquina[72].

– Ты же сказала, что он способен на все.

– Способен, – ответила она. – Но с máquina он не умеет обращаться. Бомбы метать – это пожалуйста. Это больше в его духе.

– Идиоты мы и слабаки, что не убили его, – сказал цыган. До этого он на протяжении всего вечера ни разу не вступал в разговор. – Роберто нужно было убить его еще вчера вечером.

– Убей его, – сказала Пилар. Ее широкое лицо было мрачным и усталым. – Теперь и я за это.

– Я был против, – сказал Агустин. Он стоял перед очагом, свесив руки вдоль тела, его щеки, заросшие щетиной ниже скул, в отсветах огня казались ввалившимися. – Теперь я – за, – сказал он. – Он стал опасным, и будет только рад увидеть, как нас всех перебьют.

– Пусть все скажут, – усталым голосом предложила Пилар. – Андрес, ты?

– Matarlo[73], – сказал брат с темными волосами, клинышком росшими на лбу, и решительно кивнул.

– Эладио?

– Я тоже за, – сказал другой брат. – По мне, так он представляет большую опасность. А проку от него – никакого.

– Простак?

– Тоже.

– Фернандо?

– А нельзя его арестовать? – спросил Фернандо.

– И кто будет за ним присматривать? – поинтересовался Простак. – Чтобы стеречь его, нужны два человека. И что делать с ним потом?

– Мы могли бы продать его фашистам, – сказал цыган.

– Ну уж нет, – не согласился с ним Агустин. – Я против такой гадости.

– Это просто предложение, – сказал цыган Рафаэль. – Мне казалось, что фашисты будут рады заполучить его.

– Забудь про это, – сказал Агустин. – Это гнусно.

– Не гнуснее, чем сам Пабло, – попытался оправдаться цыган.

– Одной гнусностью другую не оправдать, – возразил Агустин. – Ну, все сказали – кроме старика и Inglés.

– Они ни при чем, – сказала Пилар. – Их вожаком он не был.

– Минутку, – напомнил о себе Фернандо. – Я еще не закончил.

– Ну, давай, – сказала Пилар. – Говори, пока он не вернулся, не выхватил из-под плаща ручную гранату и не взорвал тут все вместе с динамитом и всем остальным.

– По-моему, ты преувеличиваешь, Пилар, – сказал Фернандо. – Не думаю, что у него есть такие мысли.

– Я тоже так не думаю, – согласился Агустин. – Потому что тогда на воздух взлетело бы и вино, а он скоро вернется, чтобы добавить.

– А почему не отдать его Эль Сордо, и пусть Эль Сордо продаст его фашистам, – предложил Рафаэль. – Можно ослепить его, тогда с ним будет легко справиться.

– Замолчи, – сказала Пилар. – Когда ты несешь такое, у меня появляется чувство, что убить тебя тоже было бы справедливо.

– В любом случае фашисты ничего за него не дадут, – сказал Простак. – Другие уже пытались такое проделывать и ничего не получили. Только тебя самого заодно расстреляют.

– А я думаю, что за слепого за него кое-что, может, и перепадет, – не сдавался Рафаэль.

– Заткнись, – сказала Пилар. – Еще раз услышу про это – пойдешь туда же, куда и Пабло.

– Но ведь он сам, Пабло, выколол глаза раненому guardia civil, – стоял на своем цыган. – Ты что, забыла?

– Закрой рот, – сказала ему Пилар. Ей было стыдно перед Робертом Джорданом за эти разговоры о выкалывании глаз.

– Мне так и не дали закончить, – напомнил Фернандо.

– Ну, давай, – сказала ему Пилар. – Давай заканчивай.

– Раз держать Пабло под замком толку нет, – начал Фернандо, – а продавать его так или иначе…

– Да кончай же ты поскорей, – перебила его Пилар. – Кончай ради бога.