По нам плачут гангстеры

Хван невольно согласился, чуть закатив глаза, и все же поднялся с матраса. Он потопал прямиком в ванную. Не особо энергично встряхнул баллончик, выдавил пену и нанес на лицо. Бритва скользила по подбородку медленно, дабы не порезаться невзначай. Хван хоть и навострился расправляться с процедурой за считанные секунды, но иногда, когда что-то его раздражало, движения приобретали резкость. Наводить марафет – обязательное требование с тех пор, как вступил в «Лантану». Как говорила Саманта: «жизнь притворяется искусством», подразумевая, что нужно приблизиться к неотразимости как можно сильнее. В конце концов, и женщины, и мужчины любят образы элегантных и утонченных, а в таком притворстве нет места несовершенствам. Это то, чем занимался Хван – очаровывал господ, заманивая их в ресторан. Саманта выбрала его из-за мягких черт – они вызывали расположение. Быть в обществе милого паренька – звучит заманчиво, а если такой человек еще и уделяет тебе внимание, показывая, насколько ты ему интересен – превосходно. И плевать, что это – лишь красивая ложь, чтобы позже пренебречь высокими чувствами.

Маркус заправил кровать, разглаживая кирпично-оранжевый плед по поверхности. Он ходил по паркету босиком, пока рядом со ступнями волочились штанины клетчатых пижамных брюк. Поправил на тумбочке книгу с чьей-то биографией и стянул оба кольца с поверхности. Одно отправилось во внутренний карман нейлонового бомбера с левой стороны, а второе было протянуто Хвану. Тот принял украшение и без задней мысли надел на безымянную фалангу. Маркус недовольно шикнул, беря его руку:

– Знаешь ведь – Саманта разозлится, – но Лим молча сплел их пальцы. – Я серьезно. Она опять будет вне себя.

– Пусть злится. В стране свободы я имею право носить свою обручальную побрякушку до поездки на похоронном катафалке.

– Только не забудь снять, когда выйдешь к публике, – Маркус сдался – ему и самому нравилось.

Победоносно ухмыляясь, Хван накрыл ладонями его бока. Поцелуй получился тягучим, как плавленая карамель. Они еще не отошли от сна, потому действовали расслабленно и лениво. Маркус провел по линии его челюсти и случайно задел серьгу в ухе: небольшая капля с малахитом, заключенная в серебро высшей пробы. Нехотя отстранившись друг от друга, не спешили расходиться. Уют, который окутал, был слишком притягательным, чтобы покидать его.

– Отлично, я будто зубной пасты поел, прям как в детстве, – Лим стер подушечкой пальца остатки ментолового состава с уголка чужого рта. – Умывайся получше.

Маркус согласно кивнул, продолжая смотреть на человека перед собой. То, что он видел, даже с самыми красноречивыми снами не сравнится, ведь происходило наяву.

эра крошечного ростка

– А Марло?

– Кто? – Маркус непонимающе свел брови.

Хван стоял, опираясь локтем о стенку в картинной галерее. Их привели туда в качестве ознакомительной программы курса, и пока все остальные ученики с интересом вчитывались в таблички и слушали экскурсовода, двое отбились от стайки.

– Тот актер из фильма «Проклятье», главный мафиози, – Лим протянул телефон с фотографией, на которой был изображен еще молодой Марло.

– Правда? – Маркус от удивления даже выхватил чужой мобильник. – Он тоже гей?

– Не совсем.

Марло был человеком, разделившим Элизиум на «до» и «после», настолько значимая фигура. Он успел обзавестись четырнадцатью детьми, трое из которых приемные. Жил на широкую руку, но, как многие говорили, имел тяжелый характер. Детство у Марло прошло сложно, но он справился и добился колоссальных успехов.

Актер раскрыл свою ориентацию еще в 1976 году, назвавшись бисексуалом. Ответил честно, что интересовался мужчинами и имел за плечами подобные отношение, а гомосексуальность считал вполне естественным явлением. Он совершенно не стыдился ни себя, ни своей жизни. Однажды даже пошутил: «Если обществу хочется думать, что я – любовник кого-то известного мужика, то противиться не стану».

– Он тебе нравится? – Хван продолжал допытываться, пока они медленно плелись за студентами.

Маркус, что долго разглядывал снимки кинозвезды, покачал теменем:

– Нет, не мой типаж.

– А какой у тебя типаж?

– Рожа твоя.

Они рассмеялись и начали в шутку толкаться, соревнуясь в силе, пока Маркус не отпихнул Хвана так сильно, что тот влезет в стеклянную раму. Картина полетела вниз и, честное слово, Маркус видел все в замедленном формате: как рамка отлетала в сторону, а стекло покрывалось трещинами, вскоре разлетаясь во все стороны. Хван вжался в стену, выпучив глаза. Парни знатно нашкодили, привлекая к себе внимание каждого, кто находился в выставочном зале. Их, само собой, отчитали, а родителям пришлось платить за экспонат из своего кармана.

Позже