По нам плачут гангстеры

– Хватит отлынивать, – Хван злился, но не переходил границу. Он отдавал себе отчет в состоянии другого и не хотел ничего ухудшить. – Маркус, ты должен рассказывать все. Вообще все. Ты – мой лучший друг. Я лучше узнаю какую-нибудь грязь, чем потеряю тебя. На кону стоит жизнь. Твоя жизнь, кусок… Кусок. У нас есть мечта. Ты и я, – он едва касаемо ткнул ему в грудь указательным пальцем, – должны отправиться в Элизиум. Что я буду делать там один? Что я буду делать, если просру тебя? Ты мне нужен.

– Не нужен, – тон Маркуса звучал расстроено вразрез фразам, что говорил. – Я – лишний груз. Ты во всем лучше меня. Я тобой восхищаюсь. Ты с таким усердием относишься к своему будущему. Издалека видно, кем станешь. А у меня нет грядущего. Я не настолько яркий, амбициозный или сосредоточенный. Не так сильно стараюсь, не прикладываю столько усилий. Иногда мне кажется, что путь, который я выбрал, просто мираж, который исчезнет с секунды на секунду.

– И… Потому решил… Ты понял.

Хван кивнул на исполосованные нитками кисти – не хотел произносить вслух. Он банально не сможет. Заговорить о самоубийстве близкого человека выше его сил. Маркус отрицательно покачал головой. Он немного повременил прежде, чем продолжить разговор.

– Причина не в моей глупости.

– Ты не глупый.

– Не перебивай, – Итон нахмурился. – Я пытаюсь собрать мысли воедино. Ты, черт возьми, даже не представляешь, насколько оно затруднительно. Понимаешь, я боюсь, что ты отвернешься. Самое важное для меня, как показал скромный опыт, это наша дружба. Не каждый день встретишь такого человека, как ты. К тебе все тянутся. Потому, что светишься пуще остальных…

– К чему ведешь? – Лим немного замялся. Похвала хоть и приятна, но он не ощущал, будто действительно заслужил ее.

Какой смысл откладывать неизбежное? Сколько не оттягивай момент, но время будет падать слоями, собираясь в единую массу. Такой миг не пропустить. Начало уже положено, так какая суть сдавать назад?

– Хван, – ноготь впился в эпидермис пальца, – я люблю тебя.

Но Лим не выглядел шокированным. Он по-прежнему выжидающе пялился на Маркуса, будто не получил то, за чем появился перед ним.

– Я тоже тебя люблю, а теперь говори причину.

Маркус нервно усмехнулся. До чего же очаровательный и растерянный человек стоит рядом.

– Ты не понял, – Маркус попробовал произнести слова нежнее, чуть меняя интонацию, – я люблю тебя.

Он перевел взгляд на губы напротив. Маркус взялся за чужое лицо и подался вперед. Не стал заходить слишком далеко – просто символический поцелуй, чтобы окончательно развеять чужие сомнения об истинности высказывания. За ту секунду, что они был так близко, смог почувствовать под ладонями мягкую кожу. Губы Лима сухие, но Маркус и не строил никаких фантазий – он знал, кого целует. Когда Хвана освободили от плена пальцев, он оглушено захлопал ресницами. Не такого ожидал от разговора. Но, признаться честно, догадывался, однако убеждал себя в обратном. Маркус и Куан… У них ведь что-то было. Или… Хван опять где-то ошибся?

Лим неосознанно качнулся назад. Он волей случая уперся ногой в бок кровати и невольно рухнул на нее, все также не сводя взгляда с Маркуса. Хозяин комнаты наконец-то расслабился. После признания стало легче, как гора с плеч упала. Он оперся спиной о дверцу шкафа.

– И… Что теперь?

– Это ничего не меняет, – твердо, но все еще сраженно пролепетал Хван. – Ты должен рассказывать мне все. То, что тревожил, злит или обижает. Каждая мелочь важна, слышишь? А такое… Всякое бывает. Думаю, понимаешь, что… Не могу ответить взаимностью на конкретные чувства, но я никуда не уйду. Не брошу тебя после всего произошедшего. Ты дорог мне, Маркус. Я не могу дать тебе то, чего ты хочешь, но могу остаться лучшим другом.

Постель скрипнула. Лим поднялся, делая несколько шагов вперед. Он развел руки в стороны, приглашая для объятий. И как такому можно противиться? Итон не сдержал улыбки. Вздохнул, окончательно прогоняя грузность. Маркус пустил бы слезу, но давно выплакал свое. Хван был теплым на ощупь, а его нос немного сопел. Лим прислонил ладонь к затылку Маркуса и уложил его голову на свое плечо. Фланелевая рубашка приятно пахла. Стиральным порошком и человеком, который её носил.

Глава Третья. Элизиум, моя леди…

эра распустившегося цветка