По обе стороны (очерки)

В тот день в Москве прошла демонстрация, и многие общие знакомые приняли в ней участие – нам же оставались лишь разговоры. Слушая собеседников, я занималась мысленными подсчетами: в августе 1968 года в знак протеста против оккупации Чехословакии на Красную площадь вышли с плакатом семь человек, в марте 2014-го против оккупации Крыма протестовали 30 000 – рискуя, конечно, несравненно меньше, но все-таки рискуя. Цифры несопоставимые. Так-то оно так, но с тех пор прошло почти полвека – сколько же потребуется времени для формирования критической массы, способной хоть как-то влиять на происходящее в стране со стопятидесятимиллионным населением?

В конце вечера меня ожидал сюрприз. Заранее зная о предстоящей встрече, Д. М*** приготовил мне королевский подарок: только что вышедший двухтомник своей прозы, включавший его основные произведения – рассказы, романы, повести. Пухлые томики небольшого формата, со вкусом изданные, приятно подержать в руках. В сумме около тысячи страниц, элегантная черно-белая с оранжевыми вкраплениями обложка – случайное совпадение или тонкий намек на страну, в которой он отныне жил, переехав незадолго до того в Киев? Я в очередной раз с удовольствием отметила, что если и существует область, в которой за истекшие годы имело место настоящее возрождение, – это российское книгопечатание. Ушла в прошлое многотиражная продукция на рыхлой сероватой бумаге с пятнами клея, с плохо прошитыми страницами, с нагоняющими тоску обложками (суперобложки были тогда большой редкостью). Ах, эти обложки советских времен, этот серовато-коричневый коленкор! На эту тему ходила масса забавных историй, так, например, утверждали, что обложка всем известных «Литературных памятников» обязана своим бутылочным цветом перепроизводству коленкора для паспортов. Где-то в какой-то план вкралась ошибка, коленкора выпустили несоразмерно много, никто не знал, что с ним делать, пока в чьей-то умной голове не возникла идея: отдать издательствам. В результате чего «Опасные связи» на вид неотличимы от «Дон Кихота». Не следует, однако, забывать, что и эта печального вида продукция шла нарасхват: книжный дефицит был не менее острым, чем колбасный.

Я бережно открыла первый том, снабженный дружеской надписью автора, и пробежала взглядом по оглавлению. Первым шел один из ранних рассказов Д. М***, «Штиль». Мне когда-то говорили, что первоначально он был посвящен мне и назывался по-другому: «Рейс на Стокгольм». При публикации редакция журнала изменила название и сняла посвящение – но для меня это не имело ни малейшего значения, все остальное сохранилось как есть, неподвластное времени.

* * *

Приехавшая из Риги Ирина училась в МГУ и вращалась в компании, к которой принадлежали Д. М*** и те самые друзья, которые теперь, весной 2014 года, принимали его и меня у себя дома в Париже. Характер у Ирины был общительный, все ее любили, недостатка в приятелях не было, однако когда ей захотелось пригласить кого-то из друзей на взморье, где у ее родителей была дача, выбор пал на меня. Я обрадовалась: Прибалтика была мне знакома так же хорошо, как и Крым, мы с родителями бывали там почти каждое лето. В то время основная масса населения страны располагала тремя вариантами проведения отпуска: Прибалтика, Крым и черноморское побережье Абхазии. Выбор не слишком богатый, но он, возможно, объясняет, почему граждане России так привязаны к бывшим курортам СССР и готовы на многое ради обладания ими. Что за жизнь без любимых пляжей!

В течение ряда лет я ездила в Юрмалу то с родителями, то с бабушкой. Расположенная к югу от Риги, Юрмала, как известно, представляет собой цепочку курортных поселков, соединенных электричкой. Природа там в точности как на польской и немецкой части балтийского побережья: песчаные пляжи, нанесенные ветром дюны, мелкое море с температурой воды, редко превышающей 18 градусов. Что же тянуло туда миллионы советских курортников, что побуждало их предпочесть это холодное мелководье теплу и субтропическим красотам Закавказья, черноморским пальмам и крымским виноградникам? Тянуло воображаемое сходство с Европой. При небольшом умственном усилии человек мог представить себе, что он на Западе, – тому способствовали манеры местных жителей, чуть менее пустые прилавки магазинов, чистые улицы, аккуратно подстриженные газоны и, конечно, наличие кафе, куда можно было зайти «просто так»! Торчавшие там и сям остроконечные шпили костелов довершали иллюзию.