По прозванью человеки

Снег

Снег идёт и идёт. Ни запрета ему, ни этики.
Снег идёт и идёт, возведённый в квадрат и в куб.
У зимы на лице — ни малейших следов косметики,
лишь нетающий иней на тоненькой нитке губ.
С ней сражаться — как в гору, на пик колесо везти:
колесо ускользнёт. И начнёшь, как всегда, в низах…
Снег идёт и идёт. Ни стыда у него, ни совести.
Да от белого, вечного белого — резь в глазах.
Мы мечтою о лете с тобою навек обмануты.
Лета больше не будет. И лучше о нём забудь.
А пока — в ледники вплоть до бивней врастают мамонты,
и в термометрах — там, за окном — замерзает ртуть.
В небесах — ни вечерней звезды нет, ни солнца рыжего.
Снег идёт и идёт. Нагло лезет в дверной проём…
Снег идёт и идёт. Но мы выживем. Точно выживем,
если ближе мы будем.
Ближе.
Совсем вдвоём.

Не в тему

Полусвет, полумгла… Краски стёрлись, и звук приглушён.
Вроде ты не ушла, и как будто бы я не ушёл…
Нет ни ссор, ни интриг. Тишина и покой. Статус-кво.
Просто твой материк отдаляется от моего.

Хоть тетрадь разграфи, хоть хватайся за ржавый штурвал —

поздно. Ленточку финиша кто-то уже разорвал.
И грядущие дни, производные сумрачных дум,
превратят тектонический сдвиг в систолический шум.

Проще спрятаться в грот, чем расследовать, кто виноват,

и впадать от острот в нервный тик или неадекват,
забывать политес, добивая себя до конца,
стать героями пьес под пытливым пером Гришковца.

Мы — другие, увы. Нам не сделать концерт из беды.

Будем ниже травы и, конечно же, тише воды,
пряча в сумрачный ил всё, что выпало при дележе…
Я люблю, как любил. Просто это не в тему уже.

Маракотова бездна

Я смотрю на тебя — всё равно что смотрю в пустоту,
в Маракотову бездну, в мороку Большого Каньона.
Я смотрю на тебя — ненавидяще? Или влюблённо?
И рисую черту. Как обычно, не так и не ту.
Потускнела душа, словно лист заоконного клёна.

В нашей лавке посудной ворочался слонопотам —

никакого порядка: обломки, ошмётки, осколки;
картотека рассыпана по полу, сломаны полки,
ничего не вернуть по своим изначальным местам —
начудил сценарист, словно пьяный солдат в самоволке.

Даже если пропал урожай и прокисло вино,

даже если фортуна сощурилась зло и ехидно —
ни за что не дано мне взлелеять серьёзных обид на
странный факт, что под старым вдруг найдено новое дно —
то, которого не было. Или же не было видно.

В какофонию смыслов уводит судьбы попурри;
тяжелей с каждым днём небосвода привычные гири…
Нет покоя внутри.
Нет покоя в подоблачном мире.
Я смотрю на тебя. Но теперь уж смотри не смотри —
Маракотовой бездны воронка всё шире и шире…

Облади-облада