По прозванью человеки

От хип-хопа и грязи в метро невозможно болит голова. Что сказали бы карты Таро про Империю с номером два; про страну, где святые отцы, повидав Ватикан и синклит, изучив биржевые столбцы, превращают мальчишек в Лолит; про страну, где юристов — как мух, и любой норовит на рожон; про страну моложавых старух и утративших женственность жён?! О, Империя с номером два, совмещённая с осью Земли! — прохудились дела и слова, а мечты закруглились в нули… Но и в ней — наша странная часть, выживания яростный дух, не дающий бесследно пропасть, превратившись в песок или пух… Хоть порой в непроглядную тьму нас заводит лихая стезя — нам судьба привыкать ко всему, потому как иначе — нельзя.

III

В Петербурге, Детройте и Яффе,
наподобие дроф и синиц,
мы не будем в плену географий
и придуманных кем-то границ.
Нашим компасам внутренней боли,
эхолотам любви и тоски
не нужны паспорта и пароли
и извечных запретов тиски.
Пусть услышит имеющий уши,
пусть узнает считающий дни:
нам с рожденья дарованы души.
Говорят, что бессмертны они.
И они матерьялами служат
для Империи с номером три…

Две Империи — где-то снаружи,

а одна, всех важнее — внутри.

Межконтинентальное

Мой приятель, любивший попкорн и «Kill Bill»,
говорил мне, что села его батарейка.
Оттого он на всё отрезвлённо забил
и уехал в страну побеждённого рейха.
Лет за пять наплодил он детей ораву
с уроженкою Гамбурга, либэ фрау.

Мой приятель ещё не брюзглив и не стар,

любит лыжи и русскую литературу,
и на Джаве кодирует, как суперстар,
в чем намного гурее любого из гуру.
У него фазенда плющом увита,
и повсюду символы дойче вита.

Мне приятель звонит до сих пор иногда —

перед ужином, чтобы остыло жаркое.
На вопрос же: «Ты счастлив?» ответствует: «Да» —
и уводит беседу на что-то другое:
например, о том, как достали ливни,
и о курсе евро к рублю и гривне.

Мой приятель и в стужу звонит мне, и в зной —

вот и нет германий и нет америк.
Телефон безрассудной тугою волной,
как китов, выбрасывает на берег
под скалу, на пляжное изголовье
две судьбы, вмещённые в междусловье.

Бостонский блюз