По расчету (СИ)

– Ну хорошо, мой маленький, любопытный мальчик, слушайте. Мой отец был женат дважды. Когда ему было девятнадцать, его свадьбу устроили родители. Супругом его был добродетельный, хороший омега, но никаких чувств супруги друг к другу не испытывали. Буквально через год он скончался при родах, унеся с собой и жизнь ребёнка. Отец, тогда ещё юный и впечатлительный, был потрясён смертью своего дитя. Он погрузился в работу – и при дворе, и в собственном поместье. Этот прекрасный сад был полностью перестроен по его собственным чертежам. Из юного пылкого мальчика он с годами превратился в хмурого, раздражительного, сухого человека. Возраст его близился к сорока, а он так и не связал себя узами брака во второй раз. Он был моложав, хорош собой, всё ещё нравился омегам, но сам никакого участия к ним не проявлял. Короткие интрижки не в счёт. Одним словом, вновь начинать семейную жизнь он не собирался, однако постепенно какие-то мысли заставили его решиться на этот шаг. Супруга он выбирал тщательно: не из очень богатой семьи, не избалованного, не глупого. В итоге остановил свой выбор на единственном сыне одного барона, с небольшим приданым, очень хорошеньком и очень скромном. Ему привезли в поместье семнадцатилетнего мальчика, годящегося ему в сыновья, и он сочетался с ним браком через два дня. Пир был задан огромный, съехалась половина королевского двора, все чествовали молодых. Как папа потом мне рассказывал, влюбился он сразу же. Его, совсем молодого и несмышлёного, привезли в поместье сногсшибательного красавца, статного, властного, сурового. Для папы это была любовь с первого взгляда. Однако отец был холоден. Взяв в мужья почти ещё ребёнка, проведя с ним первую брачную ночь, он отселил его в отдельные покои, и с тех пор виделись они только во время ужина. Отец жил по строгому расписанию: вставал в шесть утра, занимался делами, завтракал и обедал в кабинете, не отрываясь от бумаг, и юного супруга видел лишь вечерами, и то только тогда, когда оставался в поместье. Его часто вызывали ко двору. Бедный мой папенька быстро привык к тому, что его не любят, даже не обращают на него внимания. Жил тихонечко в своих покоях, много читал, молился, к чему, кстати, отец относился скептически. Носил под сердцем любимое дитя. Время шло, и когда подошла пора рожать, отца не было в поместье. Ребёнок дался папеньке тяжело, роды длились почти сутки, и отец успел вернуться в последний момент. Когда сообщили, что дитя появилось на свет, отец вошёл в комнату, и ему дали в руки кучку пелёнок с тёплым брыкающимся существом внутри. Отец в первый и последний раз держал малыша на руках. К утру младенец умер. Отец ушёл в себя, погрузился в отчаяние. Он был немолод, и вот уже второй его ребёнок скончался, не прожив и дня. Волей-неволей тут подумаешь о проклятье, колдовстве и вражеских кознях. Отец настолько погрузился в свою печаль, что совершенно забыл о своём супруге, который страдал не меньше. Даже, наверное, больше. Конечно, зрелому альфе, потерявшему второго ребёнка, было больно. Но представьте себе, Чарли, каково было семнадцатилетнему мальчику, которого выдали замуж не по любви, который не знал ласки, который так ждал своего малыша и потерял его. Бедный одинокий ребёнок чуть не умер от горя, да и роды подкосили его здоровье. Он долго поправлялся, и когда впервые после смерти ребёнка он спустился к ужину, отец не узнал его. Он был бледен и худ, щёки его запали, а большие глаза блестели от невыплаканных слёз. Что-то произошло между ними тогда, общее горе, или какое-то другое чувство подтолкнуло их друг к другу. Папенька, лишь увидел своего мужа, бросился к нему на шею и горько расплакался. Тогда лёд тронулся. Мой отец понял, что у него есть близкий человек, который разделяет его утрату, готов поддержать и помочь, да и сам нуждается в поддержке. Отец взял его на руки и сел с ним в кресло, и они долго сидели молча. После этого отец изменился. Были забыты раздельные спальни и раздельные завтраки, были забыты холодные кивки при встрече в коридорах. Прежде, даже когда они ночевали вместе, отец уходил рано, и они снова не виделись до вечера, а теперь каждое утро, просыпаясь, папенька обнаруживал у постели охапку цветов и завтрак в постель. Да… взрослый, даже стареющий альфа влюбился, как мальчишка. Если раньше он даже не замечал своего юного супруга, то теперь только и делал, что носил его на руках и дарил подарки. Их первенец родился и погиб весной. Летом они уехали в Германию на воды, и осенью папенька вернулся оттуда со счастливой улыбкой и ребёнком под сердцем. С двумя. А следующей весной родились мы с Уиллом. Родители оба очень переживали, когда мы должны были родиться. Боялись. Отца под конец призвали ко двору на два месяца, и он не знал, что нас двое. Когда вернулся, нам был уже месяц. Он писал отцу письма, но они не дошли, я не знаю почему. Вернувшись, он первым делом бросился в покои супруга, боясь обнаружить траур и слёзы, как в прошлый раз. Но обнаружил счастливого молодого отца с двумя крепкими мальчишками на руках. Папенька никогда не говорил об этом, но мой старый нянька рассказал мне, что отец, увидев нас с братом, заплакал. Могу себе представить, сорок лет – и первые дети. Которые выжили. С тех пор мои родители жили дружно и счастливо. Отец обожал нас и папеньку. Он был красивый. Невысокий, хрупкий, с копной каштановых волос до поясницы. Неземной. Однако, всё же, отец изменил ему всего один раз. Сам пришёл и признался. Папа плакал, переживал, но простил. И когда родился Картер, когда его родителя, здешнего слугу, отправили из поместья, принял мальчика, как родного сына. Воспитывал вместе с нами. Картер долгое время вообще не знал, что это не его родной отец. Узнал от Уилла. Тот бросил ему в лицо, что он ублюдок и не имеет никаких прав. Тогда родители рассказали Картеру правду о его происхождении. Нам с Уиллом было по четырнадцать, а Карту одиннадцать. Он ужасно расстроился, хотел дать дёру из поместья, но мы с папой его остановили и долго убеждали, что он нам родной, что мы его любим и никуда он от нас не денется. А Уильям ненавидел его за то, что его, приблудыша, любят так же.