По скорбному пути. Воспоминания. 1914–1918

– Господа офицеры! – как на параде скомандовал он, приложив руку к козырьку и сделав при этом серьезное лицо.

Мы оглянулись на его звонкий, веселый тенорок и засмеялись. Он был большой шутник.

– Павел Яковлевич! Дайте ему по шее! – воскликнул капитан Шмелев, обращаясь к прапорщику Ковальскому.

Тот с пресерьезным видом ухарски плюнул в кулак и размахнулся… Поручик Юшкевич пригнулся и завизжал писклявым еврейским голосом, как еврей, которого бьют:

– Ой, вей, вей!.. Гевалт.

Все покатились от хохота. Даже солдаты, бывшие неподалеку от костра и видевшие эту сцену, не выдержали и рассмеялись.

– Ну, Вася, удружил, – добродушным басом проговорил капитан Шмелев, – на, выпей!

При этих словах наш «баталионер» открыл фляжку и налил содержимое в чарку, служившую в то же время и пробкой для фляжки.

– О це добре! – оживясь, по-хохлацки сказал поручик Юшкевич, после того как не поморщившись выпил чарку и отдал ее обратно капитану Шмелеву.

У некоторых во фляжках тоже нашлось подкрепительное, появились консервы, или «концерты», как их попросту называют солдаты. Благодаря вину беседа приняла оживленный характер. Заговорили, конечно, о боевых действиях и волновавшей всех неудачной Краковской операции.

– Все это можно было предвидеть, – с апломбом произнес штабс-капитан Ласточкин. – Я уже после Бохнии вам говорил, помните, господа, тоже как-то на привале, что мы зарываемся… На черта нам было брать этот Краков? После Бохнии нужно было обязательно остановиться, собраться с силами, а там уже видно было бы, что дальше предпринять. А то, помилуйте, как бешеные несемся за убегающими австрияками, упиваемся кажущейся победой, а у самих в тылу хоть шаром покати! Ведь известно же, что под Лящинами у нас в корпусном резерве было всего две роты. Вы только подумайте, в корпусном резерве! Ну вот, конечно, и напоролись на германский кулак! На месте главнокомандующего я поступил бы не так…

– Ишь, наш стратег уже пошел писать… – вполголоса пробурчал капитан Шмелев, толкая в бок стоявшего рядом с ним поручика Морозова.

– А по-моему, больше всех виновата в нашем разгроме эта сволочь! – пискливым тенорком отозвался поручик Юшкевич, мотнув головой в сторону солдат. – Разве это войско? Это стадо баранов… Никакого сознания; бей их в рыло, гони их палкой, тогда они пойдут вперед… Я эту публику хорошо знаю, все из-под палки делают, ну а с такими до Вены не дойдешь…

Меня покоробило от этих резких, доходящих до цинизма слов поручика Юшкевича. Невольно пришел на память бой под Лящинами, героическая атака горстки уцелевших храбрецов, паническое бегство германцев, и я горячо возразил поручику Юшкевичу.

– Нет, Василий Иванович, вы очень ошибаетесь, нужно быть слепым или чересчур пристрастным, чтобы не видеть подвигов наших солдат. Дайте им технику и умелое командование, и перед ними ничто не устоит…

– Ха-ха-ха! Нечего сказать, замечательные герои, которые выстрелом из винтовки умышленно отрывают себе указательные пальцы для того, чтобы отделаться от фронта.

– Ну, в семье не без урода, в каждой армии есть дезертиры…

На этом разговор наш был прерван, так как подъехал командир полка со своим штабом и скомандовал:

– Полк, вперед!

Все зашевелились. Офицеры торопливо пошли по своим местам. Отдохнувшие солдаты вскочили на ноги и начали поудобнее прилаживать амуницию. Вслед за командой командира полка раздалась команда капитана Шмелева:

– Первый батальон, вперед! – и передние ряды тронулись. За ними тронулся и весь полк.

Всю ночь почти безостановочно полк двигался форсированным маршем. Вокруг все было погружено в ночную мглу, и среди мертвой, наводящей жуть тишины гулко тарахтели колеса артиллерии, отчетливо раздавались фырканье лошадей, сдержанные окрики начальников и глухой, однообразный шум от топота сотен человеческих ног по шоссе. Изредка то там, то сям в ночном мраке вспыхнут какие-то таинственные огоньки и, точно переговариваясь между собою, мигнут несколько раз, погаснут и снова вспыхнут… Не подлежало сомнению, что это была сигнализация, спешившая передать австрийским войскам о движении нашей колонны. В одном месте такого рода сигнализация была настолько, если можно так выразиться, нахальной, что капитан Шмелев не выдержал, плюнул и с сердцем воскликнул:

– Тьфу ты, черти! Что они смеются над нами, что ли? Капитан Ласточкин, отрядите отделение и дайте три залпа по этим сволочам, прямо по огням!

Штабс-капитан Ласточкин взял первое отделение первого взвода и, отойдя с ним в сторону от шоссе на несколько шагов, остановился. Послышалась его команда:

– Отделение пли!..