По скорбному пути. Воспоминания. 1914–1918

Это был отголосок того национального подъема и воодушевления, которыми был охвачен русский народ в первые дни войны. Но увы! Моменты, подобные описанному, моменты душевного подъема и готовности отдать свою жизнь за Родину были уже редки, они были похожи на далекую зарницу, блеснувшую во мраке наступавшей для России беспросветной ночи…

Было начало апреля, когда наш корпус получил давно жданный приказ сняться с позиции и отойти в стратегический резерв. Вместо него заступила на фронт часть другого корпуса. От места расположения нашего корпуса потянулись сначала обозы, артиллерийские парки, легкие и тяжелые батареи, а потом уже пехотные колонны. Все это очень напоминало какое-то большое отступление, и жители в тревоге спрашивали нас, что это значит, неужели вслед за нами идут немцы? После растаявшего снега и выпадавших весенних дождей на дорогах стояла местами непролазная грязь.

Нагруженные обозы и орудия увязали в грязи, лошади выбивались из сил. Солдаты подходивших пехотных частей с веселыми прибаутками и шуточками вытаскивали руками увязнувшие орудия и повозки. У всех было хорошее настроение; все радовались, точно вырвались из какого-то пекла. Все дальше и дальше мы отходили от фронта, глуше доносилась канонада, на душе становилось спокойнее и легче.

Окопы, визг шальной пули, сухой треск пулемета, гром взрывающихся снарядов, яркие звезды ракет, ночные тревоги, напряженность нервов, скучные стоянки в Подлесейках, словом, вся эта собачья окопная жизнь, остались далеко позади, а впереди нас ожидал отдых и покой глубокого тыла в обаянии распускающейся весны и наступающего Светлого праздника.

На третий день нашего походного движения в обеденное время наш полк прибыл на место своего назначения и расположился по квартирам в двух верстах от железнодорожной станции. Орудийная канонада сюда едва доносилась, но свежие воронки около станционных построек, выбитые стекла свидетельствовали о том, что неприятельские аэропланы делали сюда иногда свои налеты.

С этого времени началась наша новая, счастливая жизнь. Земля просыхала. Погода становилась все теплее. Солнышко ласково пригревало пробуждающуюся природу. В ясные, солнечные дни высоко в небесной лазури кружился иногда германский аэроплан, как коршун, зоркий взгляд которого уже заметил наше пребывание в этом районе. Наша противоаэропланная батарея засыпала германского хищника десятками шрапнелей, пока не прогоняла его. В такие дни я нередко приказывал конюху оседлать моего Каштана и ездил кататься верхом в ближайшие окрестности. Свежий, одуряющий весенний запах молодых побегов и еще влажной земли будил молодые силы и звал к жизни и счастью…

В самой деревне, где был расположен наш полк, особенно под вечер, царило всегда оживление. В разных ее концах гремели веселые солдатские песни, слышались задорные звуки гармоники.

Офицеры собирались друг у друга и проводили время за преферансом, делясь всякими новостями и слухами.

Наступила и Пасха. В Страстную ночь были все особенно возбуждены. Ждали Светлого Христова Воскресения с каким-то особым приподнятым настроением. Душу наполняло чувство удовлетворенности и благодарности Творцу за то, что можно было вдали от фронта спокойно и торжественно встретить Светлый праздник.

На мгновение пронеслись в воображении воспоминания о минувшей Пасхе на позиции у Радлова, всколыхнулись и другие дорогие воспоминания о покинутой семье, о родном крае, где протекали наши лучшие годы…

Измученные и телом, и душой, мы еще верили в жизнь, верили в Воскресение… И когда в сколоченной из досок, разукрашенной еловыми ветками нашей полковой церкви, битком набитой солдатами, впервые раздалось «Христос Воскресе», то суровые солдатские лица озарились светом радости и благоговения; на глазах у многих блестели слезы… После заутрени офицеры одной дружной полковой семьей собрались разговеться в офицерском клубе. Заведующий клубом, толстый и солидный прапорщик, сделал все возможное, чтобы встретить праздник достойным образом. Действительно, пасхальный стол был на славу Всевозможные вина, наливки, водка, разнообразные закуски, пасхи и куличи красовались на столе. Мы были искренне тронуты такой заботливостью хозяина нашего клуба и долго качали его на «ура».

Произносили друг за друга тосты, качали полковника Бойвида, не забыли отдать честь вставанием и павшим в боях товарищам. Лишь на рассвете под сильным хмельком все разошлись по своим квартирам.