По следу зверя

От прогремевшего во дворе сильного взрыва все здание сотряслось. Выпущенная партизанами мина накрыла отъезжающий бронетранспортер с майором в тот самый момент, когда тот сворачивал за угол. Следующий снаряд повредил крыло, в котором они сейчас находились. Взрывной волной Кондрата отбросило к стене. Хойеру повезло меньше. Опрокинутый на пол, он был придавлен тяжелым металлическим шкафом.

Подобрав упавший на пол портфель, полицай заглянул внутрь, но, не обнаружив в нем ничего, кроме папок с орлами, тут же отшвырнул в сторону и потянулся за ранцем.

Раненный в бедро осколком оконного стекла, Хойер тщетно пытался освободиться из-под завала. Заметив движение руки подчиненного, он попытался помешать ему, но Матюшин оказался проворнее. Нагнувшись, Кондрат ударом кулака в челюсть упредил крик, готовый сорваться с губ капитана.

Радость охватила его, когда почувствовал приятную тяжесть ранца. Что могло в нем находиться — он догадывался, но времени проверить не оставалось. Перешагнув через Хойера, Кондрат выглянул в коридор. Осыпанные цементной пылью, Власенко с Сухевичем стояли над телом убитого осколком немецкого часового. Из охваченного пожаром здания продолжали выскакивать уцелевшие гитлеровцы.

Приказав подчиненным никого в кабинет не пускать, Кондрат вновь притворил дверь. И как раз вовремя. Пришедший в себя капитан сумел дотянуться до кобуры на поясе. Выбив ногой из руки пистолет, полицай всей тяжестью своего грузного тела навалился на гитлеровца, вцепившись железной хваткой ему в шею. Не в силах отбиться, Хойер захрипел, умоляя сохранить жизнь:

— Найн, Матьюшин, найн! Пожалюста!.. Пожалюста!.. Майне фрау… майне фрау…

Кондрату было безразлично, что хотел поведать капитан о своей супруге в последнюю минуту жизни. Закинув ранец за спину, он еще раз взглянул на застывшие от удивления и ужаса глаза мертвого немца, сунул его пистолет в карман брюк и спешно покинул кабинет. Полчаса спустя все трое, выбравшись из города, растворились в лесу…

Сложив мешочки обратно в ранец, Матюшин заторопился. У заброшенного домика он надеялся встретить других дезертиров и уже с ними идти дальше в Литву.

С переходом в наступление Красной армии побеги из полицейских подразделений участились. Некоторые решались сдаться партизанам. Тем, кто не обагрил руки кровью советских граждан, после тщательной проверки давалась возможность с оружием в руках искупить вину перед отечеством. Кондрат знал: его не простят и вариант этот не рассматривал. По совету старосты Лукашевича он рассчитывал некоторое время отсидеться в Литве, пока не выправит новые документы, чтобы затем уехать далеко на восток страны, где и затеряться навсегда.

Выскочив на край леса, Кондрат оторопел. Дальше земля, образуя небольшой пологий спуск, переходила в широкую, усыпанную многочисленными озерцами равнину. На карте это место значилось в стороне от намеченного им пути. Сбитый с толку, полицай сбежал по склону вниз и в нерешительности остановился у кромки небольшого природного котлована, наполненного водой, в темной глубине которой ощетиненными верхушками отражались росшие чуть поодаль зубчатые сосны. Долетевший с севера ветерок подернул зеркальную поверхность озерца мелкой рябью.

Матюшин пытался понять, где мог сойти с намеченного маршрута. Он не догадывался, что последние несколько часов молодой партизан своими подгоняющими выстрелами вел его в нужном для себя направлении. Так опытные охотники подводят крупного зверя как можно ближе к стоянке, чтобы потом не пришлось нести на себе тяжелую тушу.

Услышав за спиной сухой треск сломанной ветки, полицай обернулся. С небольшого косогора на него смотрел Сверчок. Выпущенная им пуля, вызвав у самых ног фонтанчик жидкой грязи, заставила Матюшина испуганно отскочить от кромки воды и, скользя по склону, вскарабкаться обратно, прикрываясь кучерявившимся сосняком.

Достигнув земной тверди, Кондрат перекинул ранец со спины на грудь, чтобы не мешал быстрому движению, и побежал. Однако далеко уйти ему не позволили.

— Стой, Матюшин, стой! — раздалось из-за деревьев. — Руки!

Увидев нацеленный на него ствол, Кондрат потянулся к поясу за пистолетом. Упреждающий выстрел поверх головы остановил его.

— Руки вверх, говорю! — Сверчок угрожающе придвинулся.

Выронив оружие, полицай устало прислонился к дереву и опустил тяжелую ношу на землю.

— Теперь нож!

Вицефельдфебель бросил на противника взгляд, полный ненависти, вынул из-за голенища финку и отшвырнул ее в кусты.

— Здесь порешишь или как? — осклабившись, спросил негромко.

Заметив за его ухмылкой плохо скрываемый страх, юноша улыбнулся:

— Поживи еще немного! Ты же хотел увидеть моего командира? Заодно и с партизанским трибуналом познакомишься.

Услышав о суде, Матюшин, придав голосу как можно больше искренности, обреченно проговорил:

— Тогда лучше здесь кончай…

— Снимай со штанов пояс! — приказал Сверчок, намереваясь связать неприятеля.