По степи шагал верблюд

– Возможно, – согласился князь, – но меня беспокоит его увлеченность Полей.

– Об этом раньше следовало думать. – Княгиня напрочь позабыла, что идея учить вместе детей принадлежала ей и больше никому. – С другой стороны, останься мы в Новоникольском, разлучить этих голубков было бы еще труднее. Так что нет худа без добра.

– Так или иначе пришлось бы отправляться в долгое турне. Можно сказать, что наши планы не больно‐то поменялись, – невесело пошутил князь.

Дарья Львовна находила отдых в живописи, поэтому каждый из спутников уже стал счастливым обладателем дюжины портретов, пейзажей и пасторальных карикатур. Злость находила выход в искусстве: на картонках то коровы лязгали волчьими зубами, то барышня из приличной семьи скакала верхом на ослике, непотребно задрав ноги в полосатых чулках.

Евгению понравился этюд с верблюдом: тонконогое животное, доверчиво вытянув губы, смотрело за весенние горы, окутанные дымкой сирени и желтеньких луговых цветов. «Это про меня, – подумал он, – я такой же: смотрю, как бы убежать подальше».

Из Самары поплыли по Волге. Равнодушная река величавоо несла свои воды. Катера, баржи и пароходы выступали по широкому руслу как на параде. Казалось, даже солнце снисходительно кивало проплывавшим судам, а берега завистливо вздыхали, безнадежно склоняясь к самой воде растущими на них ивами, мол, нам бы тоже посмотреть на чужие земли, хоть одним глазком. С воды пожар, охвативший землю, не казался таким страшным. Путешественники приободрились.

Чем дальше Сибирь, тем кучнее, шумливее народ. На пароходе с трудом удалось раздобыть для княжеской семьи каюту в первом классе, а Жока разместился с узелком на нижней палубе. Доносились обрывки разговоров про смуту, равенство и братство, но он не прислушивался, занятый собственными мыслями. Неужели скоро у них с Полиной будет собственная семья, одна постель на двоих, своя огромная ответственность? А вдруг и дети появятся? От таких перспектив становилось щекотно внутри. Зачем им дети?

До самого Царицына доплыли без приключений, без ночных визитеров с воронеными наганами. Глеб Веньяминыч потеплел, а как разжился персональной спиртовкой, на которой стали заваривать настоящий душистый чай, и вовсе растаял. Как будто не сбегал из своего дома в чужом зипунишке, как проштрафившийся, а просто плыл с семьей погожим летним днем, наслаждаясь неброской красотой среднерусской полосы. Чай, кстати, Жока сменял на грошовый медный портсигар у встретившихся в поезде китайцев. На старые деньги уже ничего не продавалось, на территории войска Донского ввели собственные дензнаки, но для надежности предпочитали любой валюте натуральный обмен. Китайцы обрадовались, встретив своего среди русских, потому чай отдали почти даром. Весьма кстати: тот, что подавали на пароходе, пить оказалось невозможным.

Шаховский бережно сжимал обеими руками, поглаживал и ласкал серебряные завитки старинного подстаканника, с которым не расставался с отрочества, – подарок незабвенной матушки Елизаветы Николаевны, – и начинал вспоминать, рассказывать:

– Вы думаете, что Царицын так назвали в честь государыни императрицы? – Он хитро прищуривал один глаз и оглядывал слушателей. – И в честь какой же именно? Что? А вот и не угадали!.. Раньше, то ли в шестнадцатом, то ли в семнадцатом веке, городок стоял на острове. Это потом его перенесли на правый берег к устью речушки. Так вот, тот островок назывался Цице-рой. Ясно, куда я клоню?

– Яснее некуда, – кивали довольные слушатели, прихлебывая чай из разномастных кружек. Дарья Львовна приветливо улыбалась, поощряя продолжать лекцию.

– А вот и снова не угадали, – князь заливался смехом, – название островка арабское, цицера – это попросту «джазира», то есть само слово «остров». Так называть город не станут. Так откуда же идет название?

Полина закатывала глаза и нараспев повторяла:

– Джази-и-ира-а-а, как красиво.

Довольный князь продолжал:

– Об этом нетрудно догадаться, если знать, что речушка, в устье которой перенесли поселение, называлась Царица. Это тюркское наименование – Сары-Су, что означает…

– «Желтая вода»! – торопливо выкрикнул Жока.

– Молодец! – похвалил его князь. – А государыни к этому славному городу отношения не имеют.