По степи шагал верблюд

Большой трехпалубный корабль стоял под парами, навострив нос на Азов. Багаж споро загрузили в каюты. Неизбежно приближалась минута, когда все тайное, сто раз переговоренное станет явным, от которого уже не отвертеться, не оттянуть и не переиначить. Самый страшный момент.

– Maman, papa, – начала Полина, – grand merci. Вы подарили мне счастливое детство, но теперь оно закончилось. – Пароход натужно загудел, фыркнул, грязноватый борт завибрировал. – Я останусь здесь, с Эженом.

Князь вздрогнул, замер, наклонив голову, будто не расслышал, княгиня выронила из рук зонтик, он щелкнул костяной ручкой по булыжнику и остался валяться в пыли.

– Madame, monsieur… – Жока страшно волновался, в ушах стучала кровь, он даже не мог разобрать собственных слов. – Я прошу вас оказать мне честь и… прошу руки вашей дочери Полины Глебовны. Я ее люблю всей душой и обязуюсь быть примером добропорядочности и честности, чтобы создать достойный всяческого уважения союз.

Возле остатков багажа кто‐то засопел. Наверное, что‐нибудь стащили.

– Полиночка, детка, ты же это не всерьез? – Дарья Львовна заговорила вдруг тоненько, фальшиво, сюсюкая, как с маленькой.

– Эжен, это не мужской разговор. – Князь протер платком вспотевший лоб.

– Мужской. Обдуманный. Взрослый. Я люблю вашу дочь и не могу представить свою жизнь без нее. – Евгений повернулся к Полине, протянул ей руку. – Готова ли ты разделить со мной печаль и радость, богатство и бедность?

– Да! Да! Да, рара, я готова разделить все тяготы жизни… с ним. – Она схватила протянутую руку, крупные слезы текли по бледным щекам, они уже намочили несуразный крестьянский платок, но она не вытирала щеки. Пароход снова призывно загудел.

– А зачем было тянуть до Ростова? – Брови княгини взлетели чайками. – Почему не признаться сразу? Не было бы этих испытаний и лишений.

– Я… я боялась, что…

– Мы так решили, – ответил будущий муж за обоих, – решили проводить вас.

Пароходу явно не стоялось на месте, его манил морской простор, матросы собрались у трапа, готовые отдать швартовы.

– Да ты хоть представляешь себе, что такое нищета? Что значит думать о хлебе насущном? Хоть один из вас это представляет? – горячился князь.

– Ваше скоропалительное, необдуманное решение, детки, так же скоропалительно может поменяться. – Дарья Львовна говорила не так запальчиво, оттого более вразумительно.

– Нет! Никогда! – в один голос воскликнули Евгений и Полина.

– История слышала тысячи таких «никогда».

Старпом спустился по трапу и вежливо попросил Шаховских подняться на борт, раздосадованные заминкой пассажиры стреляли гневными окриками с открытой палубы.

– Ладно, Глеб, мы тоже остаемся, – буднично сказала Дарья Львовна, – раз судьба, так значит, пусть все случится. Прикажи послать за вещами в каюты.

– Нет, madame, monsieur, мы не хотим подвергать вас риску…

– Что «нет»? – Князь выискивал взглядом, кому бы поручить разгрузку багажа. – Ты сам, Эжен, – напоминаю, сам – спровоцировал нас бежать из дома, в пути погиб Артем. Как я буду смотреть в глаза Елизарию? Мы жутко потратились, пока добирались, пережили столько страхов…

А теперь из‐за тебя же мы вынуждены поставить крест на планах.

– Да, Эжен, к чему было тащить нас сюда? – добавила княгиня. – Вы же не всерьез думали, что мы согласимся уехать, бросив Полину? – Ее губы исказила болезненная улыбка.

– Это я, я придумала. – Полина, заметив, что Жока не в силах подобрать нужных слов, пришла на помощь. – Он хотел… он не так хотел. – Она всхлипывала, но голос звучал уверенно и страстно. – Maman, papa, не может быть и речи, чтобы вы из‐за меня, из‐за нас меняли свои планы.

– Какие планы? У нас один план – быть вместе. Если суждено погибнуть, значит, на то воля Божья, – устало вздохнула Дарья Львовна.

– Да неужели ты думаешь, что мы сможем наслаждаться жизнью, пока ты здесь… в неизвестности? – Князь наконец‐то выловил из толпы матроса, взял его за рукав для надежности и принялся растолковывать, что нужно забрать вещи с уходящего корабля. Его слова утонули в требовательном реве парохода.

Евгений часто-часто заморгал, глядя то на собеседников, то на подрагивающий в нетерпении трап. Он страшно корил себя, что не озаботился билетом на этот пароход и даже не успел наняться юнгой. Что ж, значит, уедет на следующем.

– Полина, monsieur прав. Я не могу обеспечить тебе ту жизнь, к которой ты привыкла. Я могу только отдать тебе всю свою любовь. Или жизнь. Мне не жалко… Тебе следует поехать с родителями во Францию. – Он сжал ее руку, заглянул в глаза и кивнул с невысказанным обещанием.

Она все поняла. Шаховские поднялись на борт, корабль недовольно покряхтел и отчалил. Высокая фигура с темным ежиком волос на голове осталась стоять на пристани, сжимая правой рукой недорогие часы с откидной крышкой, повешенные для надежности на шею.

Глава 10