По страницам "Войны и мира"

не вредящий, славный и добрый малый. В душе же Пьера происходила за все это время сложная и

трудная работа внутреннего развития, открывшая ему многое и приведшая его ко многим духовным со-

мнениям и радостям».

В молодости кажется, что нужно — и можно! — раз навсегда решить все вопросы, что вот прой-

дет проклятый «переходный» возраст, когда мучаешься, зачем живешь, и дальше все пойдет ясно и

просто. Это не так. Ясно и просто живут люди недалекие — такие, как Николай Ростов. Значитель-

ный человек проходит не один «переходный возраст» и проживает не одну жизнь — вот Пьер был бу-

яном из компании Долохова, счастливым миллионером, увлеченным масоном... Это все были разные

жизни. Сейчас он — отставной камергер, в Москве ему «покойно, тепло, привычно и грязно, как в

старом халате», — такова еще одна его жизнь, но и она — не последняя.

В этой своей жизни он старается почаще уезжать из дома, чтобы не видеть Элен. И вот,

вернувшись из поездки в Тверь, он явился по вызову Марьи Дмитриевны и услышал то, что она

ему рассказала.

«Пьер, приподняв плечи и разинув рот, слушал то, что говорила ему Марья Дмитриевна, не

веря своим ушам... Милое впечатление Наташи, которую он знал с детства, не могло соединиться в его

душе с новым представлением о ее низости, глупости и жестокости. Он вспомнил о своей жене. «Все

они одни и те же», — сказал он сам себе...»

Вот что сделала Наташа — дала Пьеру повод думать: «Все они одни и те же». Это неправда!

Наташа не такая, как Элен, и мы знаем это, и Пьер скоро поймет, но князь Андрей долго еще не пой-

мет этого.

Когда, уезжая, он повторял Наташе, что она свободна, что она может вернуть ему данное

слово, может полюбить другого, — он, конечно, не верил, что она его разлюбит. Но, преодолевая себя,

он допускал мысль, что кто-то достойный встретится Наташе, добьется ее любви, сделает ей предложе-

ние... Это было бы больно. Но такого унижения, какое приготовила ему Наташа, князь Андрей не

61

мог ждать. К о г о ему предпочли? Мерзавца и дурака Анатоля, который, к тому же, «не удостоил

своей руки графиню Ростову...»

Он оскорблен, унижен, раздавлен — скрывает это от всех и все-таки не может скрыть от Пье-

ра. Характер отца просыпается в нем: услышав о болезни Наташи, «он холодно, зло, неприятно, как

его отец, усмехнулся», при упоминании об Анатоле «неприятно засмеялся, опять напоми -

ная своего отца», он даже с Пьером заговорил на «вы»: «ваш шурин».

Пьер подумал: «Все они одни и те же», но, увидев Наташу, которая «как подстреленный, за-

гнанный зверь смотрела на него, он пожалел ее. Приехав к князю Андрею, он наив но спросил

княжну Марью: «Но неужели совершенно все кончено?»

Конечно, княжна Марья и старый князь, и раньше не желавшие этого брака, теперь полны

злобы и презрения к Наташе. Это понятно. Но князь Андрей — он любил ее, неужели он не может

простить?

Как ни странно, Пьер теперь более мудр и зрел, чем его друг. Он бы простил, потому что

он видит, как Наташа мучается и казнит себя. Он бы простил еще и потому, что разлюбить Наташу

он все равно не может, что бы она ни делала. Он бы простил потому, что его любовь к Наташе

сильнее гордости я самолюбия.

Князь Андрей не прощает: «Я говорил, что падшую женщину надо простить, но я не говорил,

что я могу простить. Я не могу... Ежели ты хочешь быть моим другом, не говори со мной никогда

про эту. . про все это».

Семь лет назад князь Андрей сказал Пьеру о своей жене Лизе: «Это одна из тех редких жен-

щин, с которою можно быть покойным за свою честь; но, боже мой, чего бы я не дал теперь, чтобы не

быть женатым!» С Лизой он не был счастлив; с Наташей счастье могло быть таким полным, но, ока-

зывается, с ней нельзя быть покойным за свою честь!

Так понимает князь Андрей; такова е г о правда. Но есть другая правда: когда любишь, нельзя

думать только о себе. Князь Андрей не умел думать о Наташе, за нее — с этого началась траге-

дия. Теперь, отказавшись простить, он опять думает только о себе.

Так он и останется один, со своим тайным горем и со своей гордостью, а тем временем на-

ступил новый год, 1812-й, и в небе стоит странная яркая комета, предвещающая беду, — комета

1812 года. Пьер видит комету, возвращаясь от Наташи. Он понял то, чего не хочет понять Андрей: Ната-

ша осталась собой. Униженная, измученная, она не ждет уже ничего для себя, но терзается за князя

Андрея. Она-то умеет думать о другом больше, чем о себе. «Меня мучает только зло, которое я

ему сделала. Скажите только ему, что я прошу его простить, простить, простить меня за все...»

Так говорит она Пьеру, и в ответ на это у Пьера неволь но вырываются слова, которых ни он,

ни она никогда не забудут: «Ежели бы я был не я, а красивейший, умнейший и лучший человек в

мире и был бы свободен, я бы сию минуту на коленях просил руки и любви вашей».

С этими словами Пьер входит в 1812 год, — он не знает еще, что его тягостная жизнь отстав -

ного камергера, московского барина на покое кончилась. Впереди — еще одна жизнь в занятой

французами Москве, с мечтой убить Наполеона; и еще одна — в плену, под влиянием Платона Ка-