По строкам лавандовых книг. Часть 2

– Ты права, работы нет. Нужно было подготовить рабочее место, проверить свет, принести материалы и всё такое. Хотела заняться этим завтра, чтобы не путаться у оформителей под ногами, но потом узнала, что сегодня будешь ты, и не сдержалась повидаться.

Пустая болтовня с Милой огромный бонус в этой золотой клетке. Рядом с ней я чувствую себя обычной девчонкой. Она напоминает мою Веринию и наши с ней посиделки, правда кардинально отличается своей натурой от взбалмошной рыжули. Руд суетится, то и дело отдает команды, кому и что делать. Первый репетирует свой выход Прим. Его готовят на сцену, инструктируя пошагово с каким лицом он должен выйти, где будет прожектор и какой стороной поворачиваться, ведь нужно максимально выгодно выглядеть на сцене. Вижу, как он борется с самим собой: не так-то уж и легко рассказывать на публику, как родной отец силком отправил тебя на верную смерть. Каким бы не был Брут подонком, но он его отец.

Мы встречаемся взглядами. Обреченность в глазах друга сжимает сердце. Сглатываю ком в горле и безмолвно шепчу: «Прости». Это всё из-за меня. Я виновата. Из-за меня ему приходится участвовать в этом фарсе. Из-за меня он вынужден предать отца. Чем закончится эта война я не знаю, но знаю одно – если мы и доживем до её конца, Прим и его родители всё равно останутся по разные берега политических раздоров, и неважно, кто будет на стороне победителя, а кто предателя – выигравших здесь нет! Я украла у него семью. Он читает по губам слова сожаления и несмело приподнимает уголки рта. Размахивая листами с текстами, Бри толкает его в спину и торопит на сцену.

– Руд, ты сегодня, как всегда, просто неотразима! ― говорит Мила, поглаживая платье эфора, что едва прикрывает откровенно выставленную грудь.

– Спасибо, Милочка! ― взвизгивает Руд. ― О чем тут сплетничают мои птички? Наверняка хвастаешься нашей девочке новой работой.

Скромная Мила заходится румянцем и опускает глаза, смущаясь от слов Руд. Пристроившись сзади наших стульев, эфор нежно поглаживает мои волосы.

– Ооо… Нет, ― отмахивается девушка.

– Новой работой? ― обеспокоено спрашиваю я. ― Ты больше не будешь готовить нас к съемкам?

Присутствие Милы меня всегда успокаивало. Я с ужасом жду её ответа, но Руд слишком нетерпелива и слишком любит быть в центре внимания. Вприпрыжку, она с восторгом выдает новости сама.

– Наша Милочка так хороша в своем деле, что в этом году ей поручили создавать образ к балу не только вам, мои звездочки, но и самой первой леди Монтиса!

Крики Каликса по другую сторону от занавеса не дают Руд окончательно растрепать всё новости, переключившись на него она спешит разобраться с возникшим конфликтом.

– Готовься. У тебя четыре минуты до выхода, ― бросает мне со спины, убегая эфор.

– Сама первая леди? Наверное, это чудесно!

Пытаюсь изобразить восторг, но получается не очень правдоподобно. Такая работа, это честь и некого рода признание профессионализма, но как по мне, лучше умереть, чем так близко общаться с одной из этих заносчивых особ, возомнившей себя королевой мира.

– Получается, это мама Каликса, так ведь? Я слышала он сын командира, ― продолжаю непринуждённую беседу.

– Нет, не мать. Это очередная, даже правильно будет сказать – крайняя на сегодняшний день жена командира. Каликс ему не родной сын, ― шепчет на ухо мне Мила прикрываясь рукой и оглядываясь по сторонам. ― Каликс сын первой жены командира. Говорят, он очень сильно её любил, вот и считает парня своим сыном и никому не позволяет говорить, что это не так. У командира есть ещё дочь. Она маленькая ещё, и непонятно от какой жены.

– Как всё запутано тут у вас. Прямо-таки семейные драмы. А эта крайняя жена, как она вообще? Заносчивая сучка, как и все?

– Я с ней лично ещё не знакома, но говорят она очень приятная женщина. Надеюсь так и есть.

– А кто говорит-то? Руд? ― хмыкаю я. ― У неё все, кто носит шляпки, боа и читают журнальчики – очень приятные женщины.

Четыре минуты, отведенные на болтовню подходят к концу. Я мило улыбаюсь и киваю девушке на прощание. Пришло время выхода на сцену. Перечитываю ещё раз бегло текст: «Меня зовут Лаванда Мейсон. Патриум украл мою жизнь. Сегодня я расскажу вам правду…» – Господи… какой бред! «Я расскажу вам правду» – смешно. Сегодня я расскажу вам то, что вы мне сами написали! Вот такая, правда!