По строкам лавандовых книг. Часть 2

Шаг за шагом иду к Бри, ноги словно прилипли к скользкому отполированному полу. Представляю, как я неуклюже выгляжу со стороны. Подстреленный сверчок, что тягает за собой искалеченную ногу и тот выглядит элегантней.

– Эта хрупкая девушка расскажет о своей нелегкой судьбе.

Громкие аплодисменты заглушают, я ничего не могу разглядеть перед собой. Слишком яркий свет, слишком слепит глаза… И лаванда… Она повсюду! Нос в секунду обжигает ядовитым запахом цепких цветочков, я не могу вдохнуть. Фиолетовый ковер из живых стебельков окутывает сцену и разрастается вглубь зала. Легкие сжались, глаза пекут от запаха и света. Я задыхаюсь. Нужно взять себя в руки. Не замечаю, как вслух повторяю свою лечебную считалочку. Микрофон на весь зал озвучивает каждое слово.

– Меня зовут Лаванда Мейсон. Я родилась и выросла в рыбацком городке. Мой дом Литор…

Веретеница лиц любимых мне людей, как карусель кружит перед глазами. Тошнота и удушье берут вверх. Я пытаюсь глубже дышать и вспомнить хоть одно предложение из текстов.

– Моя мать шила форму для солдат Патриума и только благодаря редким снисходительным подачкам, что зажиточные деспоты считали благодарностью за работу, мы и выживали.

Прогоняя пелену с глаз, я слишком часто моргаю, стараюсь рассмотреть лица перед собой. Отличаются ли они от тех, кто отравлял простым людям, как мы, жизнь в Литоре? Из-за нехватки кислорода, я вот-вот и потеряю сознание. Неумышленно вслух продолжаю нашептывать свою считалочку, совсем забыв про тексты.

– Я медсестра. Я солдат. Я убивала… Мне едва исполнилось семнадцать, когда я стала рядовой запаса снайперов. Я живая машина для убийств с невероятной дальности …

Люди за столиками возле самой сцены приобретают четкие очертания. Я вижу застывший ужас, по-видимому, от моих слов. Пытаюсь вернуться к тестам, но лаванда, что ковром разрастается на моих глазах по залу, оплетая стены и всё за что только может зацепиться, отвлекает внимание. Вспомнить хоть слово, очень трудно. Слышу вздохи, но могу следить только за тем, как фиолетовые цветочки поглощают подол красного платья дамы за крайним столом.

– Патриум бросил меня в самое жерло войны и заставил убивать…

Наконец-то хоть одно предложение всплыло в памяти. Я прямо представляю, как Руд вздыхает от облегчения.

– К счастью в моем отряде оказались союзники движения справедливости. Мы сумели обратить свою гибель в спасение, как только добрались в ОНР.

Мне нечем дышать. Голос становится сиплым, а местами вообще пропадает, из-за чего я только шевелю губами как рыба. Лавандовый ковер всё ближе и ближе стелется у моих ног. Как же хочется сейчас задохнуться, по-настоящему и навечно, чтобы больше никогда не чувствовать боли, страха, голода, не думать о тех, кто больше, наверное, не ждет меня в Литоре. Вериния… Я ведь обещала ей вернуться. Хотя, когда мои обещания что-то значили?

Мерцающий свет бьет по глазам. Самый яркий, ослепляющий прожектор уводят в сторону. Для большей драматичности, или, чтоб закрыть те дыры молчания, где я пытаюсь набрать в легкие воздух и вспомнить, как выговаривать буквы, на экране позади меня крутят ролики со мной и Прим в главных ролях.

– Я благодарна… благодар…

Не могу выговорить слово. Я забыла, что дальше. Ни одной строчки из текста. Ноги дрожат, чтобы не свалиться прямо на сцене, я медленно усаживаюсь в кресло. Наконец-то могу рассмотреть гостей, их нарядные платья и мундиры. Дамы с бокалами в руках открыли рот, а некоторые, даже смахивают чувственную слезу, наблюдая за мной на экране и на сцене, но только одна девушка в дальнем левом углу привлекает моё внимание. Она увлечена не мной, а изысканными закусками на столе, и стоило включиться большому экрану тут же с отвращением отвернулась. Её профиль, изгиб шеи и волосы мне знакомы. Словно призрак из прошлого. Могу поклясться чем угодно, что это Веста из плоти и крови в компании того самого солдата, что угощал её выпивкой ночью в «Барракуде». Меня словно перенесли в параллельный мир, где те же события происходят в другой аранжировке.

На девушке элегантное платье и серьги с большими камнями, а не ситцевое платьице из перешитой руками моей матери старой шторы, а он в красивом мундире с погонами на плечах, вместо рядовых поношенных брюк защитного цвета, но это всё те же люди.

Меня буквально прошибает током. Я всматриваюсь в лица остальных, пытаюсь разобрать, что происходит. Я вижу покойников или это действительно она? Яркие вечерние платья, чопорные рукавицы, точенные, как с иголочки мундиры, но лица чужие. Словно глаза змеи, в толпе блестят глаза Каликса. Он готов наброситься на меня прямо со столика из центрального ряда за то, что сижу бездыханная на сцене, хватая воздух ртом, вместо того, чтобы драматично вещать со своего пьедестала согласно сценарию.

Шум в ушах превращается в писк. Лаванда окутывает мысли и тело, но перед тем как окончательно потерять рассудок на глазах у сотни людей, я вижу их.