По таёжной реке Бикин

Рыбный филин кричал уже минут десять, а я все еще сидел неподвижно и слушал его. Сердце учащенно билось. От возбуждения, наверное, поднялось давление. По крайней мере в ушах, или в висках, или еще где-то кровь стучала с такой силой, что я всем телом ощущал ее пульс. «Найду, найду, найду», — в такт биению сердца твердил я.

Кое-как совладав со своими чувствами, я встал. Нужно было что-то предпринять. Но что? Ну конечно же, прежде всего необходимо как можно точнее засечь направление, откуда доносится звук. Тут же, у палатки, кладу на землю палку. Несколько минут провозился с ориентацией ее в нужном направлении. А рыбный филин все гудит и гудит. Подлетел, кажется, ближе… Я хорошо слышу его. Все другие звуки ночи — шелест Бикина, глухие удары плывущих бревен о берег, неизвестные шорохи — для меня уже не существуют. Сознание помимо воли из всего этого отбирало только одно — голос птицы. Неужели действительно удастся увидеть ее, найти гнездо? Я вспомнил свои тщетные поиски рыбного филина в прошлом и позапрошлом году. Голос разума приказывает: нельзя терять ни минуты, нужно действовать! Прежде всего необходимо точнее определить место, где находится птица, и осторожно подойти к ней как можно ближе. Я делаю шаг и, словно в пропасть, вступаю в черный лес.

Как охотник, скрадывающий токующего глухаря, я шел вперед на песню рыбного филина. Если он замолкал, я останавливался и ждал нового крика. Кажется, я прошел уже метров четыреста когда после небольшой паузы голос рыбного филина раздался совсем рядом. Птица явно подлетала. Теперь ее крик воспринимался уже не как гул, а как отчетливое сочетание слогов: «Ыыы-хыы-гыыыыы…» Голос громкий, басовитый. До филина было, наверное, не больше ста метров. Дальше идти нельзя — спугнешь. Разглядев в темноте ствол поваленного дерева, тихо присаживаюсь на него. Еще четыре раза прокричал рыбный филин свое «ыыы-хыы-гыыыыы», ц все смолкло. Только сердце продолжало гулко биться.

Прошло не меньше часа. Тайга снова наполнилась разными звуками. Где-то под стволом, на котором я сидел, шуршала мышь. Кто-то большой, хрустя ветками, шел прямо на меня, но, наверное, почуяв запах человека, остановился, а потом свернул в сторону. На сопке упало дерево и с шумом покатилось вниз. Может быть, оно упало и не само? В темном небе то там, то здесь пищали пролетавшие мимо бледные дрозды. Несколько раз просвистели крыльями какие-то утки. Не слышно было только крика рыбного филина.

Идти назад к биваку было бессмысленно: все равно не найду. Потеряю только это место, где совсем рядом со мной кричал рыбный филин. Поэтому, усевшись поудобнее, втянув голову в плечи и прикрыв куцым воротником брезентовой куртки шею, я приготовился ждать рассвета. Задремать не удавалось. Пережитое возбуждение и холод отгоняли сон.

К утру я порядочно продрог и устал. С первым светом, примечая дорогу, я направился к биваку и очень обрадовался, когда сквозь деревья разглядел полосатую крышу палатки. Привязанная у входа собака, глядя в мою сторону, довольная, махала хвостом. Даже не рассказав ей о том, что я слышал ночью, куда и зачем ходил, я голодный, но счастливый юркнул в спальный мешок и сразу же заснул. Я был уже не один на необитаемом острове. Рядом были Чук и рыбные филины.

А к обеду вперемежку со снегом пошел дождь.

Наводнение

Третье мая. Дождь, не сильный, но нудный, льет уже неделю подряд. Бикин стал мутнее обычного и вспучился. По-прежнему живу на острове. И хотя по ночам продолжаю бодрствовать, слушая тайгу, рыбного филина я тут больше не ищу. Уже обследованы на острове каждое дерево, каждое дупло. Он здесь не живет. Он прилетает сюда только кормиться. Я нашел место, где он отдыхает. Под старым ильмом, на лесной подстилке я отыскал несколько погадок — кучек непереваренных рыбьих костей, которые птица периодически отрыгивает. Когда же дождевая вода переполнила все протоки острова, рыбный филин вообще перестал сюда наведываться.

Несколько раз я слышал его голос, доносившийся с других островов. Но у меня нет лодки, и противоположные берега мне недоступны. Теперь не попасть даже и на сопку. Стволы деревьев, которые казались когда-то надежными мостами, скрыты несущейся вниз водой. Все, даже самые маленькие, протоки превратились в бурные реки. Есть и еще одна неприятность. Рассчитывая, что Покула приедет через неделю, я оставил основную часть продуктов у него в зимовье. Со вчерашнего дня пришлось перейти на строгий режим экономии пищи. Обиднее всего Чуку: ведь он не понимает, за что страдает. К тому же он не любит дикий чеснок, а я его ем охотно. Как и сигареты, он сразу же заглушает голод…

Еще на второй день моего пребывания на острове я обнаружил в нескольких метрах от палатки, на склоне протоки, строящееся гнездо седоголовой овсянки. Это одна из самых обычных в Приморье птиц. Ее можно встретить везде: в лесу, по берегам рек, в поселках. Доверчивость овсянок сразу же подкупила, и, поскольку они оказались моими ближайшими соседями, я ревностно следил за их делами.