По тропам волшебных лесов

– Пахнет как человек. А все же было нечто странное. Но что, взять в толк не могу. – Он задумался. – Была бы оборотнем или упырем, сразу бы разгадала, на кого налезла на поляне.

Гэдор согласно кивнул.

– Но, что, если она не оборотень и не упырь, а кто-то другой…

В глазах Мара зажглось любопытство.

– Другое существо? А ведь все может быть! Запредельные земли большие. И даже мы были еще не везде.

Но Гэдор покачал головой.

– Не существо. Но и не человек.

Все трое разом озадаченно поглядели на него.

– О чем это ты? – нахмурилась Харпа.

Следопыт окинул их пристальным взором.

– Помните, как она про болезнь свою говорила? Мол, на лице пятна остались после лечения. Мне это сразу показалось подозрительным. А когда она неосторожно вскочила, в свете костра мне удалось разглядеть эти пятна. Только это не пятна вовсе – отметины. И образуют они узор. Какой – я понять не успел. Но будь я проклят, если это дело рук простого целителя!

– Она что-то говорила о волшебстве, – заметил Мар.

– Именно! – кивнул Гэдор. – И потом, ей слишком много известно про разных существ, даже для помощницы целителя, но она их совершенно не боится.

– Угу, – поддакнула Харпа. – Я была почти уверена, что она кинется на Брона и выцарапает его суровые глаза.

Оборотень нахмурился, но не ответил.

– А в конце она неосторожно намекнула, что при случае сможет противостоять мохнорогу, – подытожил следопыт.

Мар, утомленный замысловатой беседой, шумно вздохнул.

– Странностей хоть отбавляй, мы поняли. Но к чему ты клонишь?

– К легенде одной, – ответил Гэдор. – Всем известно, что нам, людям, не подвластно волшебство. Но иногда, очень редко, появляются те, кто им владеет. Когда-то их тела едва не отправила на костер смертельная болезнь. Удушлица, например, – многозначительно добавил он. – Но им удалось выжить. И спасли их не целители – пастыри. И передали при этом часть своей силы. Это не только наделило людей волшебством, но и чертами, присущими пастырям. Отметинами на лице. Может, чем-то еще. Такие люди обычно с пастырями дружны, вхожи в их дом. И зовут их…

– Фэй-Чар, – закончил за него Брон. – Истинное волшебство…

Следопыт кивнул. На лицо оборотня легла тень глубокой задумчивости.

– Отец когда-то рассказывал мне легенду о Фэй-Чар. Только он звал их проще – Чары. Говорил, что все, кроме пастырей их так зовут. Я тогда не воспринял его всерьез. Думал, все это сказки.

– Я тоже не своими глазами видел, – отозвался следопыт. – Но знаешь- сказки, они тоже откуда-нибудь да берутся.

– Неужто Вильда правда может быть этой Фэй-Чар? – восторженно выпалил Мар.

Гэдор пожал плечами.

– Последним человеком, которого считали Фэй-Чар, был Дорг Лютый. Но он был темным Фэй-Чар. После кровавой бойни, которую он учинил в Запредельных землях, пастыри зареклись так людей исцелять. Но если кто-то из них нарушил данное обещание, тогда да. Вполне возможно, в мир пришел новый Фэй-Чар. – На губах следопыта заиграла слабая улыбка. – Новая Чара.

– Только этого не хватало! – сдавленно прорычала Харпа. – Как будто без этой Чары у нас было мало проблем.

– Быть может, она поможет нам их разрешить, – отозвался Гэдор.

– Или же добавит, – насупилась Харпа, – развязав очередную войну.

– Чтобы этого не случилось, – мрачно заметил Брон, – ей надо держаться подальше от химеры и ее слуги.

– Так что? – с надеждой подступил Мар. – Мы за Вильдой приглядим?

Гэдор усмехнулся.

– Думаю, другого выбора у нас нет. Кем бы она ни была, одной в лесу с разъяренным мохнорогом ей угрожает опасность. Кто-то должен последовать за ней. Брона посылать смысла нет, такой помощи она не обрадуется. Харпа сама не пойдет. А от меня против мохнорога будет мало толку. Так что только ты, Мар, и остаешься. Но, готов поспорить, ты и так сгораешь от нетерпения вызваться добровольцем?

– Конечно! – весело отозвался тот. – Я от нее зла не видал. То, что она может быть Чарой, мне до жути интересно. Да и потом, я у нее в долгу.

Гэдор понимающе кивнул и усмехнулся.

– Ну, чего стоишь? Ждешь, пока мохнорог отыщет ее первой? Беги уже!

Упырь белозубо осклабился:

– Что ж, бывайте! – и опрометью кинулся в лес.

Харпа, насупившись, так и осталась сидеть неподвижно. Пасмурный Брон подошел к костру, чтобы добавить хвороста. А Гэдор, отойдя в сторонку, улыбнулся собственным мыслям и едва слышно прошептал:

– Что ж, Чара, вот я тебя и нашел.

* * *

В город въезжали последние торговые повозки. Стражники на этот раз торопились пуще прежнего, у всех на уме был пресловутый зверь.

Плахт, старый городской попрошайка, вдрызг пьяный, вдруг объявился у ворот. Миновав растерявшихся стражников, он выбрался на дорогу и, размахивая увесистой палкой, направился в сторону леса, неся при этом совершенную околесицу.

– Я тебя одолею, зверюга проклятая! Ты еще не видала гнева старого Плахта. Я тебя палкой – бац, кулаком – на! Завоешь, пощады запросишь, скотина эдакая!

Нетвердо стоя на худых ногах, он обернулся к стражникам, оторопевшим от такого представления, и продолжил мечтательно: