По ту сторону Дома (СИ)

Любовь сидеть, прислонившись спиной к стеклу, осталась у нее еще с домовских времен. Она подошла к столу и залезла в один из пакетов, извлекая на свет кукурузные хлопья с рисунком странно-знакомого чертика на упаковке.

— Разве Кристина такие любит? — она бездумно провела пальцем по скомканной черной шерстке. У этих хлопьев был привкус гвоздики, и они не пользовались особой популярностью.

— Не знаю, нет вроде, — Чарли выставил на стол большую бутылку молока. — Я для тебя купил.

— Спасибо, — благодарно улыбнулась Кошка, и Чарли не смог не улыбнуться в ответ.

Он уже привык к ее ненавязчивому присутствию в доме.

— Аглаи, — он сделал паузу, раздумывая, стоит ли продолжать. — А как было там, в интернате?

Ему было интересно узнать о жизни в закрытом учебном заведении, которая всегда была окутана недосказанностью. Может, это поможет ему лучше понимать своих учеников. А еще было бы неплохо получше узнать новую соседку.

— Там? — Кошка задумчиво подняла глаза к потолку. — Там было здорово!

И Кошка коротко пересказала некоторые забавные моменты прошлой жизни. Как Габи лупила зеленой сумкой ящика (из-за чего — умолчала). Как ругалась с Шакалом по импровизированными телефону, а другие девушки не хотели, чтобы разговор заканчивался — ведь когда Кошка занята Шакалом, она не ругается на них. Как все думали, что она встречается с воспитателем, а она сама побаивалась всех Крыс, и главную Крысу в особенности.

Чарли слушал со смешанными чувствами. Аглаи рассказывала смешно, но Чарли тревожила мысль, что на самом деле там не все так радужно, как ему хотят показать. Но то, что Аглаи намеренно не давила на жалость, добавило ей баллов уважения в его глазах.

***

— Уверена? — получилось чуть более резко, чем Чарли хотел. — Сама говорила, что городок еще не готов к приему первокурсников.

— Чарли, там всего пара этажей в соседнем корпусе не достроена, да дороги перекладывают, — увещевала Кристина. — Она жила и в худших условиях, уж поверь.

Чарли нахмурился. Он смирился с тем, что Кристина оставила сестру на попечение государства, но то, как активно она выселяет ее сейчас — просто некрасиво. Его одолевали мысли о степени привязанности Кристины к своей семье. Это важно, если он собирается связать с этим человеком дальнейшую жизнь.

Кошка слышала весь разговор — Кристина не зря старалась говорить погромче. Намеки она понимала прекрасно, поэтому тем же вечером начала собирать нехитрые пожитки в ярко-оранжевую сумку, а через пару дней объявила, что переезжает к Крысе — ту, якобы, не отпускают жить отдельно без сопровождения.

Был соблазн хлопнуть дверью тем же вечером, но Кошка не потому стала однажды главарем, что поддавалась эмоциям. Побег в ночи вызвал бы у обоих чувство вины, и симпатии к Кошке это бы не прибавило.

Она стояла на остановке, продуваемая всеми мартовскими ветрами, и бездумно вертела в руках клочок бумаги — все равно запомнила, что на нем было написано. Спица не писала открыто, но Кошка и так представляла, в каком направлении искать общину.

Что бы не думали учителя и воспитатели, Домовцы не были кретинами. Они не стали возводить поселение в чистом поле, как первопроходцы, а нашли вымершую деревню за много километров от города, куда едва дотягивались линии электропередач.

Глядя на покосившиеся домики и слушая низкий гул чистого воздуха, она едва не припомнила родительский дом, где жила десять не самых приятных лет своей жизни. Но чувство дежавю быстро пропало, когда ей навстречу вырулил Гибрид с огромным волкодавом на поводке. В ее родной деревне охраны территории не предусматривалось.

— Наружность даже злее, чем нам казалось, — сокрушенно качала головой Чумка. — Даже Кошке там не нашлось места.

Кошка не спешила ее переубеждать. Она сидела на скамейке перед домом, и с наслаждением курила. На свежем воздухе ее дым был еще сладостнее и приятнее, чем обычно.

Ее приняли не слишком радушно — девушки, отвыкшие от ее руководства, опасались, что она и здесь начнет устанавливать свои порядки. А Кошка даже удивилась, насколько ей это стало ненужным. Она решила, что вернется в город к началу учебы, а пока просто отдыхала душой.

Ей здесь нравилось. Ерунда, что надо вставать ни свет ни заря, кормить скотину и на себе таскать мутную воду из покосившегося колодца. Ерунда, что целый день нужно что-то делать — занятость и свежий воздух способствуют хорошему настроению и ясности мысли. Не ей нужно отвечать за быт этого места, и это позволяло дышать полной грудью.

Белобрюху последнему исполнилось восемнадцать, когда на «собрании старост» было решено выходить их тени. Кошка не до конца понимала хитрый план Рыжего, но разбираться не спешила — это все же их место, а не ее.

Спокойствия в жизни резко поубавилось — поселение стали осаждать репортеры, полиция и немногочисленные родители бывших воспитанников. Забрать из общины так никого и не смогли — совершеннолетние имеют право портить свою жизнь, как их душе угодно.

Кошка лениво гадала, приедет ли Кристина или воспользуется ситуацией и перестанет читать газеты.