По ту сторону грусти (СИ)

Андропов лежал без сознания, истаявший, и жизнь в нём едва теплилась. Он не мог говорить, даже стонать - но Алесино сердце зашлось от муки: ей явственно послышался тихий плач. Но слышался он вовсе не ушами. И вспомнился почему-то случай во время учёбы: в аудиторию влетела птичка, а окна потом закрыли, и она рвалась на волю, влетая в стекло, пока не выбилась из сил. Она съёжилась на подоконнике беззащитным комочком и чуть слышно, жалобно чивикала. Это Алеся её тогда подобрала и выпустила в форточку.

А сейчас она поступила, подчиняясь внезапному порыву. Она сделала то, что давно так хотелось: она наклонилась и взяла Юрия Владимировича на руки. И удивилась, какой он лёгкий, почти невесомый. И как безболезненно отделился он от сплетения всех этих кошмарных трубок, словно их и не было. И, прижимая его к груди, Алеся зашептала, не замечая катящихся слёз:

- Юрочка, маленький... тихо, не бойся, птенчик мой... сейчас будет не больно... сейчас будет хорошо...

И она вышла из палаты и понесла его по коридору - туда, где из окна, немного слепя, падал белый февральский свет. А тело его так и осталось лежать на кровати. Алеся не оборачивалась и не видела начала бесполезной уже врачебной суеты.

Глава двадцать пятая

На другом берегу

Первым было ощущение вакуума - и полной тьмы. Затем - всеохватного ужаса.

Это и есть... небытие?

Но на фоне этого впечатления стали проявляться другие. Теплота. Мягкость. Неудобство тела.

Тело! Оно у неё было, оно чувствовало, желало освободиться... стоп. Новая волна страха: что его так придавило, это среда или сущность? - о нет, всё-таки тёмная материя!

Все эти переживания пронеслись в полсекунды - а следующим было восклицание из черноты:

- Ой, мама...

Голос был знакомый.

Рассосалась, разбежалась в груди мёрзлая жуть. Но Алеся помедлила ещё секунду. И осторожно спросила:

- Юра, ты тут?

До неё донеслось так же настороженно:

- А ты?

- Я-то да, - тихо отозвалась она.

- А мы... где?

В нос ворвался запах сена. Казалось, впервые Алеся осмелилась повести глазами - и резанул тонким лезвием свет в щели крыши.

- Ну откуда ж я знаю?

Соткались знакомые картины, никакого космоса, беспределья. Хотя поначалу и было страшно. Однажды она уже испытывала такое - когда, спасаясь, падала из окна высотного здания в попытке прорваться в другой мир. Что характерно, тогда она приземлилась на листья. А сейчас? Из полумрака прорисовывались контуры и рефлексы. Больше всего напоминало сеновал.

Послышалось шевеление и шорох. Тень сбоку приняла знакомые черты. Они выкарабкались из травного мякиша, на ощупь отыскали двери и выбрались на свет божий. И растерянно промолвили:

- Юра...

- Леся...

И бросились обниматься, как выжившие после кораблекрушения. Даже не как любимые. Затем они принялись отчищать друг другу костюмы, но не от водорослей, а от соломинок и трухи - и занимались этим сосредоточенно, словно не было иных забот. Но окончательно справиться с волнением не удалось. Андропов огляделся с оторопелым, тревожным выражением. Наверное, самыми необычными были телесные ощущения. Но местность ему тоже отчаянно хотелось распознать. Взору представал сельский двор, скромный опрятный домик под красной черепицей. За ним - поле, а дальше холмы в голубоватой дымке. Вроде узнаваемо, а вроде слишком общо.

-Что это вообще? - повторил он.

Неизвестно, чего он ожидал. Но явно не этого.

Но Алеся вдруг ощутила вдохновенный порыв, не давая ходу даже своему волнению и чувствительности, схватила его за руку и велела:

- Идём.

И исполнилась необычной важности, хотя сама боялась, терялась и не знала, что делать.

У входа в дом в горшке с геранью лежал оставленный кому-то ключ. Но Алеся прислушалась, помедлила, покачала головой.

- Нам явно не сюда. Даже не спрашивай, сама не знаю, что это за место, - поспешно прибавила она. - Но я постараюсь... как бы это тебе сказать... Просто доверься мне, - попросила Алеся.

- А мне больше и некому довериться, - тихо ответил Юрий Владимирович.

Алеся ласково сжала его руку и мягко потянула его за собой. Она чётко осознавала: теперь она главная.

С каждой минутой она яснее ощущала требовательное, пульсирующее волнение, которое сродни и вдохновению поэта, и возбуждению охотничьей собаки. Наверное, это было лучшим, что она могла сейчас почувствовать.

А у Андропова вид был потерянный.

И Алеся понимала его. Они оба словно начали читать некую книгу с середины. Затем с удивлением обнаружили, что они и есть главные герои. И тут же запротестовали: ведь изначально они принадлежали совсем другому повествованию. Для Юрия Владимировича оно вообще должно было кончиться, к чему тут ещё какой-то роман? А для Алеси оно и вовсе оборвалось на полуслове.