По ту сторону льда

Но я был бы не я, если бы так просто сдался.

От Доррентхайна пришло официальное уведомление о том, что процесс выхода Ферверна из Мирового сообщества одобрен, а это значило, что начинаются долгие несколько месяцев бюрократических проволочек. В течение которых у меня будет возможность отозвать свое решение.

Отзывать решение я не собирался.

Равно как не собирался подавать в отставку.

Не из-за нее. Не из-за этой маленькой лживой твари, игравшей все это время со мной.

«Ты мое прошлое, будущее и настоящее».

Ее прошлое, будущее и настоящее было перечеркнуто той ночью, а следом — переездом к Эстфардхару. Если с первым я еще мог бы справиться (возможно, спустя долгие годы), со вторым — нет. Арден не ошибся, когда сказал, что будь она на самом деле беременна, наш разговор был бы иным. Точнее, его бы попросту не было.

Сейчас Лаура Хэдфенгер жила с Эстфардхаром, и я наблюдал за их милой «семейной» идиллией. Она собралась за него замуж.

Замуж.

Если харргалахт можно было оправдать попыткой спрятаться от меня, то замужество — определенно, нет. Впервые во мне проснулись такие темные чувства, справиться с которыми было не под силу даже мне. Признаюсь честно, я больше не пытался.

— Ферн Ландерстрег, ферн Бермайер сейчас проводит заседание, — произнесла Одер. — Оно продлится еще около получаса, как только он освободится, его секретарь свяжется со мной.

— Благодарю.

Полчаса не срок, я и так ждал слишком долго.

На экране маячил открытый отчет от Стенгерберга, а точнее, два отчета. Один из них касался Эстфардхара — на снимках они с Лаурой выходили из Дворца регистрации. Этому отчету было уже несколько дней. Второй Стенгерберг отправил сегодня.  

В пустошах близ Ниргстенграффа спустя столько времени были обнаружены обрывки плаща Лодингера и кровь. Все, что от него осталось — экспертиза подтвердила, что это именно его кровь. Оставалось только догадываться, каким образом он забрался так далеко — за семнадцатый круг, но психам везет. Они действуют на каких-то внутренних энергетических ресурсах, нормальному существу не подвластных.

Если вспомнить Гранхарсена — того, что промыл мозги возглавлявшему в те годы Ферверн иртхану — он добрался до глубоководных фервернских драконов, приближаться к которым — чистейшей воды самоубийство. Он не только приблизился, он вливал себе их кровь. При этом действовал с филигранной осторожностью во всем остальном, и именно поэтому продержался так долго.

Будучи одержимым идеей создать единую нейросеть драконов и подчинить их себе. По всему миру.

Когда после его смерти вскрыли его компьютер и его наработки, у фервернских ученых волосы встали дыбом. Потому что чисто теоретически это было реализуемо. Поскольку все драконы связаны между собой — это научно доказанный факт — объединить их через один мегамощный приемник, или попросту говоря, ретранслятор, суперхищника, было сверхзадачей. Тем не менее, задачей разрешимой, с ужасными для всего мира последствиями. Если сосредоточить власть над всеми драконами в руках кого бы то ни было, даже относительно адекватного, это неизменно приведет к жутким последствиям. Не говоря уже о том, к чему мог привести такой инструмент в руках Гранхарсена.

Я лично изучал его наработки, когда пришел к власти — и распорядился их уничтожить. Потому что гениальная схема управления драконами через нейросеть — прямой путь к уничтожению мира. Потому что схема Гранхарсена была рабочая.

Полчаса — действительно не срок, коммуникатор пискнул раньше, чем внутренние часы заставили меня вернуться к обозначенному времени.

— Ферн Ландерстерг, ферн Бермайер на связи, — коротко проинформировала Одер перед тем, как нас соединить.

— Ферн Ландерстерг, добрый вечер.

— Добрый день, — к делу я пришел без предисловий. — Существует прямая вероятность того, что в Мериуже скрывается женщина, решившая вывезти из Ферверна моего первенца и наследника.

— За нас, — произносит Солливер. И кажется, что ничего не было несколько дней назад, но оно было.

Ее слова действительно подтвердились, но она ни жестом, ни взглядом, ни мимолетным вопросом не проявляет интереса к тому, что тогда произошло в ложе. Блики играют в гранях ее украшений, и наш ужин снова видят все. По сути, уже без разницы, потому что завтра — наша официальная помолвка.

Никто не будет задавать вопросов, потому что официальная в данном случае ключевое. Никому не нужна красивая история любви Солливер Ригхарн и Торнгера Ландерстерга, все понимают, что это — чистейшей воды политика. И так будет всегда.

— За совместное будущее, — я поднимаю бокал.

Она улыбается и слегка касается губами краешка. Я замечаю, что она вообще не пьет. Это было видно и по прошлому нашему выходу, и сейчас. Бокал рядом с ней стоит, как украшение для живой ленты в соцсетях или для фото. Иногда для того же самого она берет его в руки, но в остальном — Солливер не пьет. И я понимаю, почему.

Если однажды отравилась водой из рук любимого человека, впоследствии всегда будешь сгорать от жажды.