По ту сторону моря

Он крепит сеть к кнехту. Выбленочным узлом привязывает к ней кусок мотора вместо грузила. Снова проверяет на прочность. Прежде чем забросить сеть, они некоторое время ее разглядывают. Всю ночь не могут уснуть, по очереди выбираются из ящика в непроглядную тьму, проверяют. А когда засыпают, и тому и другому снится сеть.

В полутьме Боливар кричит. В сеть попал серебристый восточный тунец. Эктор выбирается из ящика, откидывает волосы со лба, демонстрируя улыбку. Прыгает и вопит, раскачивая лодку, пока Боливар не поднимает руку. Полегче, говорит он, распутывает рыбу и смотрит, как она шлепается о палубу. Эктор наклоняется, протыкает лоснящуюся кожу, подцепляет плавник, проводит пальцем по жирному филе.

Когда Боливар вонзает нож в мясистую часть, из разреза брызжет кровь. Запускает ладонь в рыбу, вынимает сердце, кладет на палубу. Сливает кровь в чашку, меж тем сердце продолжает рефлекторно биться. Боливар медленно кромсает ножом плоть, но бьющееся на палубе сердце отвлекает. Они смотрят на сердце, которое никогда уже не вернется в тело, но все же продолжает биться.

Только посмотри, говорит Боливар. Даже после смерти сердце не сдается.

Боливар смотрит на море и благодарит. Море щедро, сеть делает свое дело. Сначала один тунец, потом другой, разная рыба, та или другая. Однажды – молодая блестящая тигровая акула. Горсть рыбок, которые блестят, будто сделаны из песка. Эктор кладет одну на ладонь и проводит пальцем по брюшку.

Боливар набивает колготки рыбными обрезками и вывешивает на просушку. Рыба, разложенная на кожухе от мотора, медленно запекается на солнце. Затем Боливар сматывает леску и обнаруживает, что самодельный крючок исчез. Некоторое время он смотрит на море, затем пожимает плечами. Все не так уж плохо, говорит он. Рыбы у нас больше, чем мы способны съесть. Над лодкой начинают кружить морские птицы. Время от времени птицы садятся на планширь, и Боливар их сгоняет.

Он наслаждается сочностью тунца. Затем делает глоток и взбалтывает воду во рту. Наблюдает за тем, как ест Эктор, длинные пальцы кладут в рот куски пищи. Сомкнутый рот пережевывает. В глазах юноши появляется свет. Огонек разгорается.

Может, нам стоит дать ей имя, спрашивает Боливар.

Кому?

Дамочке.

Эктор смотрит на чулок, набитый рыбой.

Боливар проводит рукой по дамской ножке.

Кажется, я влюбился, говорит он.

Хлопает себя по бедру, откидывается назад и хохочет.

Затем с неожиданно серьезным видом наклоняется вперед.

Звучит странно, но здесь же хорошо, правда? Я что хочу сказать, все просто. Ничего лишнего. Мы пытаемся выжить, пока нас не спасут.

Эктор перестает жевать, медленно проглатывает. Странно, говорит он, к чему только человек не привыкает. Еды и воды у нас на пару недель. Есть укрытие. Время от времени идут дожди. Море щедро к нам. Я правда думаю, что мы продержимся. Пока нас не спасет какое-нибудь судно.

Боливар кивает.

Конечно, спасет, говорит он. Факт.

Ночью, когда Эктор засыпает, он выбирается из ящика и нежно касается дамской ножки, но тело не откликается.

Боливар разглядывает морскую гладь, необъятный мир до самого шва между небом и морем. Глаза ищут лодку, траулер или судно.

Он думает, что есть жизнь, если не ожидание.

Закрывает глаза, прислушивается.

Вечно чего-то ждешь. А если просто принимать то, что дается?

Он наблюдает, как волна набегает, обрушивается на другую, затухающую волну, жизнь и смерть моря.

Порой его охватывает безмолвная радость. Чувство, которое обретает голос. И оно говорит, что жизнь на панге не так уж плоха. Что здесь впервые все отступает. Тяжесть, что носишь на сердце. Тоска по женскому телу. Боль и жизненные передряги. Он вспоминает тех, кто остался в море. Тех, кого знал, о ком слышал. Борзый, Котяра Франческо, Луис Фернандо, Мануэль Заячья Губа и Старый Фрэнк. Их отцы, отцы их отцов. Может быть, они не погибли, а так и живут до старости, дрейфуя по волнам год за годом, заплывая все дальше и дальше в море, умудряясь поддерживать жизнь, простую жизнь на рыбе и дождевой воде. Может быть, это и правда так. Может быть, они до сих пор живы.

Не могу поверить, что сегодня Рождество, говорит Эктор. Недоверчиво качает головой, кладет фигурку Пресвятой Девы на скамью, закрывает глаза, начинает молиться. А когда открывает их, рассеянный взгляд устремлен в море. Снова качает головой, говорит что-то, но голос звучит как будто издали.

Воображаю, как они отпраздновали вчера дома.

Боливар отворачивается, изучает горизонт. Видит, как просто устроен день: солнце взбирается на свое место, океан такой же, как всегда. Может быть, сегодня Рождество, думает он, а может быть, нет.

Поворачивается, пристально смотрит на Эктора, видит в глазах юноши, как тот разгуливает среди призраков своих родных.

Вскакивает, хлопает в ладоши. Усмехается.

Слушай, сегодня будет самое лучшее Рождество. Мы приготовим угощение. Обычные блюда и что-нибудь особенное. Вот увидишь. Знаешь историю о трех пастухах? Подожди отвечать, пока не услышишь мою версию. Это самая смешная история на свете.